— Фрэнк, — пробормотал Доминик. Как и предполагал, он встретил холодность во взгляде парня. Несмотря на то, что это не было неожиданностью, его этот взгляд в конец разозлил. Дамон потряс наполовину пустой стакан, взболтав оставшуюся в нём жидкость.
Камердинер приблизился, губы всё ещё были стянуты в упрямую линию, пальцы сомкнулись на его стакане. На мгновение эта рука привлекла внимание герцога. Кожа на ней отнюдь не была светлой, что говорило о долгих часах, проведённых под солнцем. И всё же эта рука была изящной, а пальцы длинными. Само совершенство. Доминик ухмыльнулся при мысли о том, что камердинер отмачивает их в розовой воде, как в прочем и большинство щёголей.
Когда Доминик понял, что у него забирают стакан, Фрэнк вопросительно посмотрел на него:
— Ваша светлость?
Разомкнув руку, он выпустил стакан. Фрэнк поставил его на поднос и с тревогой взглянул на герцога. «Я это заслужил», — подумал Доминик. Сегодня его настроение было переменчиво.
— Иди. Ты мне сегодня больше не понадобишься.
Камердинер вышел из комнаты, словно по прямой линии, без всяких там семенящих шажков. И в который раз герцог задался вопросом, почему его это раздражает с каждым разом всё больше и больше.
Целеустремлённой походкой Фэллон спустилась вниз в коридор, при этом расплескав по всему подносу содержимое стакана Доминика. Щёки её горели. Она не могла понять, что беспокоит её больше – противный голос Ханта и его грубые замечания… или то, что Доминик ищет ту шлюху, за которую принял её!
Звук приглушённого смеха заставил Фэллон остановиться. Дверь слева от неё была немного приоткрыта. Нахмурившись, она приблизилась, всмотрелась внутрь комнаты и сразу узнала синий пиджак лорда Ханта на фоне тёмных занавесок, пока тот прижимал к стене женщину.
Фэллон не нужно было обладать рентгеновским зрением, чтобы узнать её. Она вошла в комнату. Персидские ковры заглушили звук её шагов. Хант опустил голову, лаская обнажённые груди женщины. Знакомое платье серого цвета – одежда, которую носили все слуги герцога — скомкалось на её талии, собравшись гармошкой под белоснежной грудью женщины и тёмной головой Ханта. Шея женщины выгнулась, лицо было спрятано за занавесками. Фэллон медленно приблизилась ещё ближе, вглядываясь в темноту. Служанка застонала и зарылась руками в коричневатые волосы Ханта.
— Вам не следует… — её голос сорвался, когда она вскрикнула и опустила голову, предоставляя Фэллон созерцать её лицо.
Наивная кокетливая малышка Нэнси? Фэллон покачала головой. Ясно. Её влюблённость во Фрэнка не устояла под натиском лорда Ханта. Бедная, глупенькая девушка. Неужели она не понимает, что играет с огнём?
— О, — выдохнула она, опираясь головой на занавески, — лорд Хант, что вы со мной делаете?
В воздухе прозвучало его приглушённое рычание:
— Даю этим сладким вишенкам то, о чем они просят, девочка моя.
— Не надо! Я целомудренная девушка, — как только его руки пробрались под её юбки, она сразу замолчала. Женщина вскрикнула, но затем её крик превратился в страстный стон.
— Да–а–а, — выдохнула она. Очевидно, рука лорда дарила ей несказанное удовольствие.
— Тебе нравится, да?
Совершенно не сопротивляясь его натиску, она притянула его голову назад к своей груди. Глубоко внутри Фэллон рождалось отвращение. Намериваясь оставить их развлекать друг друга, она повернулась, чтобы уйти… и тут пол заскрипел под её ногами. Хант резко обернулся, раздражённо сузив глаза при виде Фэллон.
— Фрэнсис! – Нэнси натянула платье, щёки её пылали.
— Ах, вот и наш молодой страж порядка! – Хант на шаг отступил от горничной, вытирая губы, как будто избавляясь от вкуса поцелуев Нэнси.
— Ну что же, страж порядка пришёл нарушить наше уединение?
— Я услышал звуки, — неуверенно пробормотала Фэллон.
— Да, такое случается, когда стараешься доставить женщине удовольствие, – он пренебрежительно склонил голову. – О чём, как я полагаю, ты не имеешь ни малейшего понятия? Не так ли? Что поделаешь, если ты никогда как следует не трахался? Нэнси, дорогая, ты могла бы пожалеть парня и хорошенько поразвлечься с ним.
Фэллон сжала кулаки. Она имела полное право ненавидеть этого человека. Её отвращение к его отцу не шло ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала сейчас.
Нэнси покраснела ещё сильней.
— Милорд! – она смущённо посмотрела на Фэллон. – Пожалуйста!
Фэллон повернулась, готовая покинуть комнату.
— Фрэнсис, пожалуйста! – кричала Нэнси. – Позволь мне всё объяснить!
Фэллон, не останавливаясь, шла упрямой походкой, крепко сжав руками поднос. Она уверенно шагала вперёд, думая о том, что переодеться мужчиной – самое мудрое из принятых ею когда–либо решений, если оно помогает ей спастись от приставаний мужчин вроде лорда Ханта.
А как же герцог? Так уж ли неприятно было бы получать знаки внимания от него? Так уж ли плохо, если он узнает, что она женщина? А вдруг она станет такой же, как Нэнси? Которой можно попользоваться, а потом выбросить как ненужный мусор? Тряхнув головой, Фэллон поклялась, что никогда не станет этого узнавать.
Этой ночью Доминику приснился Вэйфилд–парк.
Мрачное лицо миссис Пирс явилось в его сне в серых тонах. Она смотрела на него, ее глаза были такими же пустыми, как грозовое небо, когда она подняла рукой горячую кочергу. Потом он бежал по коридорам, лица его давно усопших предков следили, осуждали, приговаривали его.
Внезапно они все остались позади, и он оказался в экипаже, под спиной у него были мягкие подушки. Фэллон О'Рурк сидела рядом с ним, ее глаза были полны жара и страсти. Приглашения. Ее лицо было словно в неясной дымке, как на его портрете, черты лица были смазаны. Но там были ее волосы. Он прекрасно помнил их. Великолепная грива окружила ее роскошным, тронутым солнцем облаком. Она взяла его руку в свою, кончиками пальцев легко, как перышко, погладила его шрам на ладони. Ее губы соблазнительно изгибались, пока он стягивал рукава ее платья всё ниже, ниже…
Доминика грубо толкнули, вырвав из сна, который принимал такой восхитительный оборот.
— Я привез к тебе Дженни. Просыпайся, Дом!
Моргая, испытывая острое негодование, он повернул голову.
Комната наполнилась женским хихиканьем. Прежде чем он смог перевернуться на спину, на кровать рядом с ним упало теплое тело. И мягкая рука обернулась вокруг талии.
— Привет, дорогой, – проворковал ему на ухо горячий, пахнущий джином и табаком голос. – Мне сказали, что ты скучал по мне.
Рука скользнула между его грудью и постелью, юркнула в простыни, смявшиеся у его бедер, и схватила его мужественность со всей твердостью. Он вскочил с кровати с полузадушенным воплем, освободившись от ее руки.
