Но самое ужасное — девушка услышала шаги за дверью. Нет, не за дверью, в комнате! Так уже было, подумала она, около двух недель назад, во дворце, когда ее хотели убить. Или смертельно напугать.
Опять кто-то проник в ее комнату! Кьяра попыталась стряхнуть сон, но ей не удавалось. Страх, который она испытывала сейчас, был как бы подавлен этим желанием уснуть. Ей не захотелось шевелиться, что-то делать, звать на помощь. Может быть, все это только сон?
Она лежала без движения, одурманенная сном и страхом, вперившись глазами в темную стену, прижимаясь щекой к раскрытой книге.
Так лучше, спокойнее. Пусть тот, кто вошел, сам думает, как ему поступить. Кьяра будет лежать и ждать. Спать.
Снова донесся звук осторожных шагов. На этот раз совсем рядом. Как тогда, во дворце… Чем он нанесет удар теперь? Ну же…
Вслед за этой мыслью пришла другая. Ройс! Он поможет! Но где он? Почему оставил ее? Надо позвать его! Закричать! Она открыла рот, но язык, казалось, распух и не хотел повиноваться. Только стон, тихий стон сорвался с ее губ.
Злодей был уже близко. Он тоже не проронил ни слова. Вот сейчас ринется на нее. Ведь он специально выждал, когда Ройса не окажется рядом, а Кьяра будет одна. Слабая, беспомощная.
Позвольте! Кто сказал, что она беспомощна? Только сегодня Ройс учил ее защищаться, хвалил. Да, хвалил за успехи. Что это он твердил все время? Требовал, чтобы Кьяра запомнила?
Ах да, локоть и пятка. И еще пальцы руки.
Пожалуй, лучше уснуть — и будь что будет.
Темная крупная фигура приблизилась к кровати.
Нет! Она будет защищаться! Лишь бы хватило сил. Боже, помоги ей!
Кто-то наклонился над ней.
Сжавшись в комок, Кьяра мгновенно распрямилась и вонзила локоть в бок злодея. Впрочем, это оказалась голова.
Судя по возгласу удивления и боли, который она услышала, злодей совершенно не ожидал отпора от своей жертвы, да еще такого сильного. Но самое диковинное было то, что этот крик сопровождался каким-то звенящим звуком, показавшимся ей очень знакомым. А уж когда за ним последовала вереница проклятий, Кьяра уверилась, что знает негодяя.
— Ройс?!
— Да, миледи, вы угадали. Точно между глаз.
— О Боже! Я… поверьте… — Язык у нее почему-то заплетался, в голове шумело, перед глазами плыли круги. Что с ней такое? — Вам больно?
— Нет, черт возьми. — Он продолжал тереть лоб и переносицу. — Нос как будто бы цел. Спасибо и на этом. На свою беду, я научил вас хоть чему-то полезному.
Кьяра склонила голову набок, стараясь получше рассмотреть его, но это ей не удавалось. И тогда она решила обидеться:
— Почему вы крались, как вор? Нарочно, чтобы испугать меня?
— Я совсем не крался, как вы изволили выразиться. Я принес вашу мандолину, которую вы забыли в зале, и не хотел будить. Вообще-то я думал оставить ее за дверью, но увидел, что вы ее не заперли, и немного обеспокоился. Почему вы не закрылись?
— Я… я забыла.
Почему, в самом деле, она первым долгом не задвинула засов? А если бы это был не Ройс, а… Ох, представить страшно! Но она и не думала ни о каком злодее, когда оставила дверь незапертой. О ком же она думала? Быть может, кого-то ждала?
Ройс встал на ноги и, подняв выпавшую из рук мандолину, бережно прислонил к стене. Потом втянул ноздрями воздух и сказал:
— Чую, добрая Элинор не пожалела дорогих ароматов, чтобы сделать нашу ночь как можно приятнее. О Господи, Кьяра, зачем вы встаете? Вы же… не совсем одеты.
Девушка с достоинством вскинула голову.
— Я? Почему же? Эту рубашку мне дала Элинор. Разве она не идет мне? — Она покачнулась и оперлась на столик, стоявший возле кровати. — Впрочем, вы правы, милорд. Я не вполне одета. — Кьяра схватила одеяло и завернулась в него. — Теперь лучше? А рубашка очень красивая. И еще Элинор оставила здесь вино. Чудесное вино. Я его уже почти выпила.
— Вино? — воскликнул он с беспокойством. — Какое вино?
— Да вот же! — Кьяра величественным жестом указала на серебряный графин.
— Вы… она при вас принесла его? — спросил Ройс.
Кьяра задумалась.
— Нет, — сказала она немного погодя. — Кажется, он уже здесь был. Да в чем дело?
— Его мог поставить сюда кто угодно. И подсыпать в вино чего-нибудь. Как вы не понимаете?
— Ничего подобного. Я не такая глупая. Хотите сказать, что меня могли отравить, верно? Но я ведь живая! Я живая, Ройс?
— Пожалуй. Но какая-то странная. — Он удержал ее за руку, потому что она опять покачнулась. — Что с вами?
— Сама не понимаю. Вообще-то ничего, но сильно кружится голова. После первых трех бокалов было лучше… совсем хорошо… А потом…
— Потом? Сколько же вы выпили? Не помните?
— Откуда я знаю? Пять… шесть… семь…
Она стала загибать пальцы, проказливо глядя на него.
— Шесть! — в ужасе воскликнул Ройс. — Этого напитка!
— А что такого? Очень легкое, приятное вино. Только вот голова почему-то…
— Кьяра. — В глазах у него появились веселые искорки, голос смягчился. — Кьяра, это не вино. Это называется кассис, весьма крепкий напиток из горной ежевики, который пьют понемногу, маленькими глотками. В семье моего друга Баярда его приготавливают из поколения в поколение.
— А, я понимаю, — произнесла она, опускаясь на постель и с трудом разлепляя веки. — Поэтому он такой вкусный.
— Да, но, несмотря на это, милая крошка, — сказал Ройс злорадно, — завтра у вас голова будет раскалываться от боли.
Кьяра совсем не испугалась — завтра еще так далеко. Кроме того, ей понравилось, что он назвал ее крошкой: такого ей никто раньше не говорил. Какое красивое слово! Гораздо красивее, чем принцесса.
Огонь в очаге снова разгорелся, пламя приятно гудело. Или это гудит у нее в голове? Как здесь хорошо, в этом замке. Какие славные люди вокруг. Лучшее место в мире! Нет, не лучшее. Кажется, ее что-то расстроило, разозлило совсем недавно. Что это было? Ах да.
Она повернулась к Ройсу:
— Отчего вы не рассказали, какой вид был с восточной башни?
Он с недоумением посмотрел на нее:
— Что? А-а, не знаю. Я там не был.
— Неужели? — В голосе у нее звучала насмешка, но в душе было ликование. — Почему?
Их взгляды встретились. В его глазах девушка вновь скорее почувствовала, нежели увидела неистовое желание. То, что разглядела вчера, в лесу.
— Почему вам взбрело в голову, что я взбирался на восточную башню? — спросил Ройс.
— Вас настойчиво приглашала туда весьма привлекательная особа. А где же тогда вы были?
— Сидел в зале. Не спускал глаз с вашей двери, и, оказывается, не напрасно: она не была заперта.
Кьяре захотелось прижаться к его сильному телу — просто так, нежно, в знак благодарности. За то, что он столь серьезно, столь рьяно относится к своим обязанностям. К ней. Она ощущала, как он напряжен, и, хотя не понимала подлинной причины, готова была на все, чтобы ему стало легче.
