— Ну не похоже ли это на нее! Триция отчитывает меня за кражу виски, но не за флирт с кучером!
Девушка в волнении размашисто зашагала по кабинету.
— Впервые за все эти годы Триция взглянула на меня чуть ли не с гордостью.
Себастьян икнул. Пруденс повернулась к нему, положив обе руки на стол.
— Давай, смейся. Ведь это не твоя репутация повергнута в прах. Не на тебя старик Фиш смотрит так, словно ты — шлюха Вавилона.
Себастьян, ужаснувшись, прижал руку ко рту.
— Мисс Уолкер, ваша речь! Вы шокируете меня!
— После утренних наставлений Триции я могла бы шокировать тебя еще больше.
Он выпрямился в кресле и с интересом взглянул на нее.
— Это было так плохо?
— Ужасно. Даже папины «Основы анатомии» не подготовили меня к такому. — Пруденс снизила голос до хриплого шепота. — Она учила меня таким вещам, от которых у тебя волосы встали бы дыбом.
Себастьян обмахивался бумагами.
— Что ты говоришь? Продолжай. Ты знаешь, тебе почаще надо сердиться. Это очаровательно. Твои глаза мечут молнии, щеки розовеют. Довольно поразительное преображение моей послушной маленькой племянницы.
Пруденс осмелилась присесть на край стола.
— Племянницы? Ты обижаешь меня. Триция клянется, что ты думаешь обо мне…
Они прокричали в унисон:
— Больше как о дочери!
Пруденс выхватила бумаги Себастьяна и ударила его ими по голове, когда ее ярость растворилась в смехе.
— Эй, осторожнее, — смеясь, сказал он. — Пожалей раненого мужчину, хорошо? — Себастьян, защищаясь, поднял руку в шутливом испуге.
Девушка уронила бумаги.
— Я забыла спросить. Как твое плечо?
— Немного лучше. Масло и яйца свершили чудо. Я бы был в полном порядке, если бы Борис не принимал меня за лепешку. Он все время обнюхивает меня и облизывается в предвкушении удовольствия. Конечно, после трех дней в компании с Джейми, даже общество Бориса покажется очаровательным.
Одна из бумаг соскользнула с конторки. Пруденс присела, чтобы поднять ее. Улыбка девушки сникла, когда она прочла содержание.
— Костюмированный бал накануне вашей свадьбы. — Она подала приглашение Себастьяну. — Как мило.
Он разгладил кремовый пергамент.
— И оригинально. Как Триция додумалась до этого? Возможно, десять костюмированных балов, которые мы посетили в прошлом месяце, вдохновили ее?
Пруденс достала очки из кармана и надела их.
— Вам бы следовало радоваться, милорд, — сказала она холодно. — Вы ведь так любите носить маски.
Девушка повернулась, чтобы уйти.
— Как и вы, мисс Уолкер.
Пруденс остановилась, не оборачиваясь. Она знала, что Себастьян больше не улыбался. Ей удалось сохранить ровную осанку и не показать, как ей больно, пока она с достоинством не покинула кабинет и не закрыла за собой дверь.
Девушка бессильно прислонилась к двери. Из кабинета не доносилось ни звука. Слезы жгли глаза, и она поразилась, что это были не слезы обиды, а слезы гнева. Ярость была праведной, разгоняющей тоску и меланхолию, которые грозились поглотить ее.
Пруденс сорвала с себя очки. Черт бы побрал эту Трицию! Триция. Всегда Триция. Блистательная, восхитительная, веселая Триция. Пруденс с детства должна была понять, что Триции деньги нужны были больше, чем им с папой. Триция — сирота. У Триции никого нет. Пруденс и папа должны были довольствоваться своими книгами и друг другом. Пруденс должна понять. Пруденс такая хорошая девочка…
Девушка вытерла злые слезы сжатым кулачком. Она устала понимать. Она устала быть хорошей девочкой. Быть хорошей означало отказаться от Себастьяна навсегда.
Платон ухмылялся ей с задрапированного бархатом пьедестала. Пруденс надела очки на мраморный нос и направилась в свою комнату, на ходу выдергивая шпильки из прически.
Пруденс отыскала Джейми на следующий день. Она приближалась к загону, издалека наблюдая, как его аморфная оболочка трансформировалась в угловатые формы и мускулатуру. Солнце позолотило его волосы до морковно-оранжевого оттенка, и девушка прикрыла глаза, ослепленная их ярким сиянием.
Джейми стоял рядом с рыжей кобылой, которую Триция преподнесла Себастьяну в качестве свадебного подарка. Раннего и преждевременного, как осмеливалась надеяться Пруденс.
Воздух был влажным и знойным. Пот струился по спине и бокам Пруденс, и тяжелое платье дамасского шелка прилипло к телу, словно вторая кожа.
Пруденс положила руки на ограду. Джейми за поводок выводил однолетку на скаковый круг.
— Привет, крошка, — сухо поприветствовал он девушку. — Как ты могла не приходить так долго? Или ты хочешь разбить мое гордое сердце?
Пруденс с упреком взглянула на него.
— Оно не выглядело таким уж гордым, когда ты нес чепуху у ног моей тети два дня назад.
— Ревнуешь, милая?
Джейми пощелкал языком, призывая к себе лошадь, и тонконогая красавица подбежала к нему, дрожа и пританцовывая. Он успокоил ее умелыми прикосновениями и сомкнул кольцо своих рук на ее гибкой шее. Затем надел недоуздок ей через голову.
— У тебя это здорово получается, — одобрительно заметила Пруденс.
— Никто не скажет, что Джейми Грэхем не знает, как угодить леди. А чего ты ожидала? Кнутов? Хлыстов?
Девушка пожала плечами.
— Некоторые мужчины стараются сломить волю животного.
— Некоторые мужчины просто дураки.
Джейми повернулся к ней спиной и провел щеткой по крупу кобылы. Хотя он тихо напевал что-то себе под нос, Пруденс чувствовала его напряженность.
Девушка уселась на ограду, порвав чулки о грубое дерево.
— Я вам не очень нравлюсь, не так ли, мистер Грэхем?
Джейми не прервал своих плавных движений. Пруденс глубоко вздохнула.
— Мне нужна твоя помощь. Я хочу Себастьяна.
— Для этого я тебе не нужен. Пойди, найди его. Он никогда не откажется выполнить желание леди.
Пруденс вспыхнула и опустила взгляд, играя складками пыльных юбок.
— Я не об этом. — Она пыталась отыскать слова, любые слова, которые помогли бы ей сохранить хоть каплю достоинства и полнее высказать свое желание. — Я хочу, чтобы он принадлежал мне.
— О, черт побери!
Джейми отшвырнул щетку и она со стуком ударилась об забор. Пруденс вздрогнула, а кобыла отскочила назад, воспользовавшись своей внезапной и неожиданной свободой.
Джейми повернулся к ней, его глаза гневно сверкали.
— А вам никогда не приходило в голову, леди Уолкер, или как там вас называют ваши светские люди, что рядом со мной вам небезопасно находиться?
Пруденс огляделась вокруг. Луг был безлюден. Даже кирпичные трубы каминов дома скрывались из вида небольшой возвышенностью.
Мускулы на руке Джейми взбугрились.
