— Право же, мама, неужели вы думаете, что я помню всех девушек, которых встречаю на улице?
Окно, у которого сидела в кресле Амелия Банкрофт, было задернуто голубыми узорчатыми бархатными шторами с золотыми кисточками, и Марлоу вряд ли заметил, как изменилось лицо матери. Леди Амелия почувствовала, как забилось ее сердце. Сын всегда был таким. Даже в детстве, когда его ругали за какие-либо проступки, Марлоу не признавал своей вины. Однако для нее сын всегда был открытой книгой, и она безошибочно могла сказать, когда он блефовал. Вот и сейчас Амелия не сомневалась, что Марлоу лжет. Теперь, когда настало время напрямую задать вопрос, который мучил ее все утро, нервы Амелии Банкрофт напряглись до предела, но голос, как всегда, звучал спокойно:
— Нет, Марлоу, я не думаю, что ты помнишь всех девушек, которых встречаешь на улице, но я подозреваю, что с Алисой Мейбери ты знаком ближе.
Алиса Мейбери! Он даже не спросил, как ее зовут, — зачем ему это? Ведь она для него никто, просто средство, чтобы удовлетворить потребность, снять напряжение между ног. Но сейчас она превратилась в человека, в женщину, которая обвиняет его в насилии. Только ничего у этой голубки не получится, скоро она улетит отсюда… и надолго.
— Подозреваете, мама? — опять рассмеялся он. — Конечно, вы же всегда всех подозреваете.
— А ты всегда лжешь! — Ответ леди Амелии прозвучал коротко и отрывисто, как выстрел.
Эта сучка все рассказала! В Марлоу закипела злость. Рассказала, что он ее изнасиловал… Но можно ли это назвать изнасилованием? Взяв себя в руки, он стал развивать пришедшую на ум мысль.
— Что ж, хорошо, — процедил он сквозь зубы и повернулся к матери. Теперь на его лице не было и тени тревоги. — Да, я встречал эту девушку раньше. На поле…
Поле! Руки Амелии еще сильнее сжали мягкую ткань юбки. На том самом поле, где он когда-то изнасиловал и убил невинную девочку, а потом лишил жизни женщину с сыном.
— Мы с Каином Линделлом ехали на лошадях сюда, в Банкрофт. Девица, с которой ты сегодня разговаривала, позвала нас, спросила, не хотим ли мы развлечься, если у нас есть лишний шиллинг… Не хочу продолжать, это было бы неприлично. Достаточно будет сказать, что я купил товар, который мне предлагали. Линделл будет здесь к обеду, так что, если сомневаетесь в моей искренности, можете спросить у него. Только не начинайте этот разговор в присутствии моей жены. Будьте тактичны, мне не хотелось бы, чтобы она волновалась из-за того, что в конце концов было лишь минутной глупостью. И потом, замечу, все это совершенно никого не интересует, кроме вас, мама.
Минутная глупость! Леди Амелия смерила сына презрительным взглядом. Конечно, он хочет, чтобы она думала именно так. Леди Амелия помнила, как побледнела девушка, увидев Марлоу, и как лицо сына на мгновение перекосилось от испуга, что свидетельствовало о совершенно иной истории. Можно не сомневаться, что Линделл подтвердит рассказ Марлоу… Но Каину Линделлу она верила не больше, чем сыну.
— Я не собираюсь ни с кем обсуждать семейные дела, — холодно произнесла она. — В отличие от тебя, Марлоу, для меня честь Банкрофтов — не пустой звук.
Честь!
Слово пронеслось по роскошно обставленной комнате, отразилось от украшенных со вкусом стен и изящной мебели.
— Честь! — ухмыльнувшись, рассмеялся Марлоу. — С каких это пор леди Амелия стала ценить честь Банкрофтов? Такого никогда не было и не будет… Я не помню, чтобы вы ценили что-либо, кроме этого чертова Уитчерч-эбби, которое вы до сих пор называете своим домом. — Он насмешливо посмотрел на мать и добавил: — Хотя знаете, монахи, жившие там, тоже считали его своим домом, прежде чем ваши предки вышвырнули их оттуда. Но для вас же это ничего не значит, не правда ли, матушка? Вы, как и остальные ваши родственнички, просто боготворите это место. Из поколения в поколение ваши предки наполняли его стены совсем другими молитвами, и теперь вы уже считаете, что этот дом был отдан вам властителем более могущественным, чем король. Только даже не ему поклонялись пращуры ваши… Золотой телец — вот идол, перед которым падали на колени Де-Тейны! Вот кумир, честь которого вы цените превыше всего и которому нужно приносить жертвы…
— Как это сделал твой отец! — спокойно прервала Амелия пылкую речь сына. — Чтобы спасти тебя, он принес страшную жертву… Лишил жизни человека ради того, чтобы ты не пошел под суд за убийство девочки, тело которой сбросил в старую шахту. А еще за смерть женщины и ребенка, которых ты преследовал на лошади, пока они не упали с обрыва в яму. Это были жена и сын Иосифа Ричардсона. Ах, ты не знал, что мне все известно? Да, я знаю все, жаль только, что твой отец рассказал мне об этом, когда уже лежал на смертном одре, куда его загнали стыд и самобичевание. А ведь он мог еще жить и жить. Ты и тогда лгал, Марлоу, и, Бог свидетель, после этого лгал не меньше. Но если я узнаю, что ты снова совершил это страшное преступление…
— Не было этого! — На лице молодого человека не дрогнул ни один мускул, хотя внутри все клокотало. Марлоу покачал головой. — Признаюсь, я совершил глупость, но этот урок я хорошо усвоил.
Хорошо усвоил! Леди Амелия отметила про себя, что сын немного повернул голову и отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом. Да, урок не прошел для него даром, он научился лгать еще искуснее, но и она кое-что поняла за эти годы, поняла, что бессмысленно продолжать расспрашивать сына… Марлоу и правда — понятия несовместимые.
— Что ж, хорошо, — примирительно сказала она. — Больше мы эту тему затрагивать не будем.
Из груди Марлоу исторгся облегченный вздох. Выходит, изнасилование не было причиной встречи этой девки с матерью, иначе Амелия не отступилась бы так быстро… Как же быть с этой сучкой, которой он попользовался? Он все равно ее найдет, и, когда это произойдет, она перестанет болтать языком… навсегда!
— Сегодня пришли отчеты с Ямайки. Похоже, тростника там собрали меньше, чем я ожидала… Тропический шторм уничтожил большую часть посевов.
Так, разговор ему удалось повернуть в сторону… Нужно закрепить успех. Придав лицу озабоченный вид, он снова покачал головой.
— Да, это плохо, но когда я проверил цены на сахар и узнал, что они упали почти на двадцать процентов за тонну…
Марлоу замолчал, огорченно вздохнул и ударил кулаком в открытую ладонь.
— Что ты хочешь этим сказать?
Выдержав паузу и набрав побольше воздуха в легкие, Марлоу разыграл сцену как по нотам.
— Я хочу сказать, что… — Он тяжко вздохнул и проникновенно посмотрел на Амелию, словно заботливый сын, который вынужден расстраивать мать плохими новостями. — Это конец… Если только…
