– Ах, это вы, Винцент Ортлер? – проговорил он. – Вы что здесь делаете? Надеюсь, вы пришли сюда не затем, чтобы снова преградить мне дорогу, как тогда, в горах, помните?
Мрачное лицо крестьянина не просветлело при шутливом вопросе Генриха, он только отрицательно покачал головой.
– Нет, господин Кронек, я теперь точно знаю, что вы были в моем горе ни при чем. Я был неправ по отношению к вам, я принял вас за другого.
В словах крестьянина слышалась как бы просьба о прощении, и это тронуло Генриха.
– Ну, раз вы заговорили со мной таким тоном, то мы можем с вами побеседовать. Прошлый раз вы были слишком грубы, и потому я не счел нужным рассеять ваши сомнения. Наверно, Гундель разъяснила вам вашу ошибку?
– Нет, Амвросий!
– Амвросий, вот как! – медленно произнес Генрих.
– Да, он. Досталось же мне от него, когда я на обратном пути зашел в его гостиницу. «Господин Кронек никогда не сделает ничего дурного, я за него ручаюсь своей головой», – сказал он мне. Я осознаю, что поступил, как осел, когда набросился на вас, не разобрав хорошенько, кто виноват. Теперь я знаю, кто старается вскружить голову моей Гундель, его фамилия не Кронек, а Гельмар. Да, Амвросий очень уважает вас. Вы ведь подниметесь к нему в горы?
– Возможно, если у меня будет на это время, – уклончиво ответил Генрих и поспешил переменить тему разговора. – Ну, как же обстоят теперь ваши сердечные дела? Я не видел Гундель; ее отец говорит, что она редко прислуживает гостям!
– Ну, еще бы! – иронически засмеялся Винцент. – Она ждет свое сокровище, и ей уже нет дела до посетителей гостиницы. Этот господин, этот негодяй опять здесь; он не оставляет Гундель в покое.
– Значит, он снова взялся за старое? – С презрительной улыбкой проговорил Генрих, гневно сдвинув брови. – Я думал, что эта история уже давно забыта, похоронена навсегда.
– Я тоже так думал и не понимал, почему Гундель продолжает разыгрывать из себя важную барышню, какую-то принцессу, не удостаивающую нас единым взглядом. Теперь все выяснилось – он обещал жениться на ней!
– Гвидо Гельмар женится на дочери трактирщика? – воскликнул Генрих.
– По крайней мере, он уверил в этом глупую Гундель. Этот Гельмар заставил ее поклясться, что она никому не скажет о том, что выходит за него замуж, пока он не приведет в порядок свои дела. У него, видите ли, очень знатные родители, которых он должен подготовить к тому, что женится на простой девушке. Гундель, действительно, до сих пор не говорила никому ни слова, даже ее отец ничего не знает. Недавно, когда я потребовал от нее решительного ответа «да» или «нет», она сказала мне всю правду. Гельмар обещал на днях поговорить с отцом Гундель, и тогда всему конец! Они повенчаются, уедут в столицу, и Гундель станет важной барыней.
– Неужели Гундель верит ему?
– А вы не верите? Ну, тогда я знаю, как мне следует поступить с этим господчиком. Он должен сейчас прийти сюда; на этот раз я не выпущу его из своих рук, он ответит за все то зло, которое причинил мне.
– Винцент, не нужно никаких насилий! Если вы дадите мне слово, что оставите Гельмара в покое, когда он придет сюда, то ручаюсь вам, что Гундель сегодня же прогонит его из дома своего отца с большим позором.
Винцент с удивлением выслушал это обещание, которое, по его мнению, никак нельзя было выполнить.
– Как же вы это устроите? – недоверчиво спросил он.
– Это уж мое дело! Я сейчас пойду к Гундель и открою ей глаза на поведение Гельмара. Но еще раз напоминаю, что вы не должны прибегать к насилию… слышите? Винцент молча кивнул головой и нерешительно вернулся на свое прежнее место, которое было хорошим наблюдательным пунктом.
Через четверть часа он, действительно, увидел ненавистного Гельмара в элегантном полуфантастическом костюме туриста. Он небрежно кивнул головой хозяину гостиницы, вышедшему ему навстречу, и прошел в дом. При виде соперника Винценту стоило громадных усилий усидеть на месте. Его руки невольно сжались в кулаки, но он дал слово Генриху сидеть спокойно и ждать конца его переговоров с Гундель.
Молодому Кронеку предстояла очень трудная задача. Он пригласил Гундель в свободную комнату для того, чтобы переговорить с девушкой наедине. Вначале их беседа носила бурный характер. Щеки Гундель пылали, голос дрожал от негодования, а в глазах сверкал злой огонек.
– Это неправда, неправда! – кричала она. – Он обещал на мне жениться, сто раз клялся; я ни за что не поверю, что он обманывает. Вот он сейчас придет, я сама спрошу его.
– Это делу не поможет, – возразил Генрих, – Гельмар прибавит еще одну клятву к тем, которые дал раньше, но все это будет ложью!
– Нет, неправда, неправда! – настаивала Гундель. – Я ему верю так же, как самой себе. Я обещала ему молчать и сдержала свое слово, хотя мне нелегко было это сделать, в особенности, когда отец приставал ко мне с вопросом, почему я не хочу выйти замуж за Винцента. Он воображает, что это – большое счастье.
– А почему ты, собственно, оттолкнула Винцента? – с упреком спросил Генрих. – Он честно и искренне любил тебя; мне кажется, что он и теперь еще продолжает любить, хотя ты так нехорошо поступила с ним.
Губы молодой девушки вздрогнули от подавляемых слез, но она сдержала себя и продолжала говорить с прежней запальчивостью.
– Винцент очень упрям, да и я в этом отношении не лучше его; если бы мы поженились, то каждый день ссорились бы. Он меня мучил своей ревностью, сердился, если кто-нибудь смотрел на меня, и это мне надоело. Я хотела проучить его, пусть теперь кается!
– Что ты говоришь, Гундель? Постыдись! Неужели только из упрямства и для того, чтобы наказать Винцента, ты бросилась в объятия другого?
Молодая девушка быстро отвернулась, чтобы скрыть слезы.
– Оставьте меня в покое, господин Кронек, – прерывающимся голосом воскликнула она. – С Винцентом дело покончено навсегда. Я буду женой господина Гельмара, важной дамой; у меня будет свой дом, много прислуги и экипаж. Он все это обещал мне, нужно только подождать немного. У господина Гельмара чрезвычайно гордые родители; они ни за что не хотят, чтобы их сын женился на простой деревенской девушке. Он должен подготовить их.
– А я могу уверить тебя, что у Гельмара вообще нет родителей, что он незнатного происхождения и вовсе не богат. Он – человек совершенно свободный и мог еще в прошлом году повести тебя к венцу, если бы хотел на самом деле жениться. Между тем в то время, когда он все это обещал тебе, он ухаживал за другой, очень богатой и знатной дамой…
– Нет, нет, неправда, – перебила Генриха молодая девушка, страшно побледнев. – Я вам не верю, не верю никому в мире, только ему одному!
