– Он ранен?
Роберт подошел к небольшому столику и налил себе виски.
– Роберт, – воскликнула она, хватая его за руки. – Что случилось?
– Я попал ему в руку, – в сердцах крикнул Роберт. – Я целился в его черное сердце, но промахнулся! Вот что случилось. – Стряхнув с себя ее руки, он осушил бокал и наполнил его опять.
Чувствуя, что он чего-то недоговаривает, Элизабет вопросительно заглянула ему в лицо.
– Это все?
– Нет, это не все! – взорвался Роберт. – После того, как я ранил его, этот мерзавец поднял пистолет и так долго не стрелял, что я весь вспотел. Наконец он соизволил нажать на курок и отстрелил кончик шнурка на моем распроклятом ботинке!
– Чч-что? – пробормотала Элизабет, не понимая, что так разозлило Роберта. – Но ведь ты же не можешь злиться из-за того, что он промахнулся?
– Черт возьми, ты что, ничего не понимаешь? Торнтон не промахнулся! Он хотел оскорбить меня. Он стоял там, истекая кровью, и целился мне в сердце, а в последнюю секунду изменил свое намерение и отстрелил шнурок на моем ботинке. Он хотел показать мне, что мог бы убить меня, если бы захотел, и все это видели! Это смертельное оскорбление! Черт бы побрал его низкую душу!
– Мало того, что ты отказался стрелять в воздух, – заговорил вдруг лорд Ховард, взбешенный не меньше Роберта, – так ты еще и выстрелил раньше, чем был дан сигнал. Ты поставил в неудобное положение и себя, и меня. И кроме того, если слух об этой дуэли распространится, нас могут арестовать. Торнтон дал тебе достаточное удовлетворение, явившись сегодня утром и отказавшись поднять пистолет. Он признал свою вину. Чего ты еще от него хотел? – И словно вид Роберта был больше невыносим для него, лорд Ховард с негодованием отвернулся и стремительно пошел к двери. Через минуту Элизабет опомнилась и побежала за ним в холл, отчаянно пытаясь придумать какое-нибудь оправдание поведению Роберта.
– Вы, должно быть, промерзли и устали, – начала она, пытаясь потянуть время, – может быть, вы останетесь хотя бы на чай? Лорд Ховард, не останавливаясь, покачал головой.
– Единственное, чего я хочу, это вернуться в свой экипаж.
– Тогда я провожу вас. – Элизабет дошла вместе с ним до дверей, и в какое – то мгновение ей показалось, что он собирается уйти, даже не сказав ей «до свидания». Остановившись у открытой двери, он помедлил секунду и повернулся к ней.
– До свидания, леди Элизабет, – произнес он с каким-то сожалением в голосе и вышел.
Элизабет едва обратила внимание на его тон и даже на самый его отъезд. Ей вдруг пришло в голову, что где-то в эту самую минуту хирург пытается достать пулю из плеча Яна. Облокотившись на дверь, она сглотнула, пытаясь сдержать тошноту, подступившую к горлу от мысли, какую боль она ему причинила. Прошлой ночью она была слишком взволнована предстоящей дуэлью, чтобы задуматься, что должен был почувствовать Ян, когда Роберт сказал о помолвке. Сейчас это наконец стало доходить до нее, и ей сделалось физически нехорошо. Ян говорил, что хочет жениться на ней, он целовал ее и держал в своих объятиях с такой нежной страстью и говорил, что любит ее. И в ответ на все это Роберт набросился на него, презрительно заявив, что он не стоит ее и что она уже помолвлена с другим. А сегодня утром стрелял в него за то, что он посмел сделать ей предложение.
Прислонившись головой к двери, Элизабет издала стон, в котором выразилось все ее страдание и раскаяние. Возможно, у Яна не было титула и никакого права называть себя джентльменом, но интуитивно Элизабет чувствовала, что у него тоже есть своя гордость. Эта гордость была отчеканена в его бронзовых чертах, в том, как он вел себя, в каждом его движении – а они с Робертом растерзали ее в клочья. Вчера ночью в оранжерее они выставили его дураком, а сегодня принудили к дуэли.
Если бы в эту минуту Элизабет знала, где найти Яна, она бы не побоялась его гнева и пошла к нему. Она рассказала бы ему все насчет Хэвенхёрста и своих обязательств, объяснила бы, что причина ее отказа не в нем самом или в каких-то его недостатках, а в том, что обстоятельства не позволяют ей даже помыслить о браке с ним.
Отделившись наконец от двери, Элизабет медленно прошла через холл в гостиную, где сидел Роберт, обхватив голову руками.
– Но это еще не конец, – процедил он сквозь зубы. – Когда-нибудь я убью его за это!
– Нет, ты не сделаешь этого! – в ужасе остановила его Элизабет. – Бобби послушай, ты ничего не понял насчет меня и Яна Торнтона. Он не сделал мне ничего плохого, правда. Понимаешь, – сдавленным голосом продолжила она, – он думал… ну… что любит меня. Он хотел жениться на мне…
Громкий издевательский смех Роберта разнесся по комнатам.
– Это он тебе так сказал? – фыркнул он, покраснев от ярости. Тот факт, что сестра не проявляет семейной солидарности, приводил его в бешенство. – Ну-ка, ну-ка, дай посмотреть на тебя, маленькая идиотка! Выражаясь ясно и его же собственными словами, все, чего он хотел от тебя, – это поваляться немного на простынях!
Элизабет почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Она медленно покачала головой.
– Нет, ты ошибаешься. Помнишь, когда ты нашел нас тогда, он сказал тебе, что у него честные намерения?
– Он чертовски быстро передумал, когда я сказал ему, что у тебя нет ни пенни. – Роберт откинулся на спинку дивана и смотрел на нее со смесью жалости и презрения.
У Элизабет подогнулись колени, и она упала на диван рядом с братом, раздавленная осознанием того, какой груз проблем она обрушила на свою семью. Сколько бед она навлекла на себя и брата своей глупостью и доверчивостью!
– Прости меня, – прошептала она, – прости. Ты рисковал из-за меня жизнью, а я даже не поблагодарила тебя за то, что ты столько сделал ради меня. – Не умея выразить свою признательность в словах, Элизабет просто обняла его за плечи. – В конце концов все обернется в нашу пользу – сколько раз уже так бывало, – пообещала она ему, не испытывая ни малейшей уверенности в своих словах.
– Только не на этот раз, – в его глазах застыло отчаяние. – Мы погибли, Элизабет.
– Я не верю, что все так плохо, как ты говоришь. Может быть, ничего из этого и не выплывет наружу, – продолжила она, понимая всю тщетность такой надежды. – И потом, лорд Мондвэйл любит меня и наверняка поверит нашим объяснениям.
– Между прочим, – подала наконец голос Люсинда, – учтите: Элизабет должна выезжать в свет, как и прежде, словно ничего не случилось. Если она станет прятаться в доме, это даст еще больше пищи для сплетен, – с обычной для нее сухой практичностью заметила Люсинда.
– Все это не имеет значения, говорят вам! – закричал Роберт. – Мы погибли!
