— Продолжайте трапезу, лорд Белкот. Мне очень жаль покидать такую славную компанию, но этого требуют неотложные дела. Веселитесь, молодежь!
— Мне кажется, леди Сибилла, что я все же старше вас, — фыркнул Оливер.
Она лишь загадочно улыбнулась.
— Кроме того, я все же хотел бы поговорить…
— Ах, Боже мой! Зачем это Грейвс положил себе на голову селедку? — изумленно ахнула вдруг Сибилла.
— Что? Селедку? — засмеялась Джоан и повернула голову, чтобы посмотреть на Грейвса.
Сибилла мгновенно наклонилась к уху Оливера и очень быстро — так быстро, что он едва уловил смысл, — прошептала:
— Утром приходите ко мне в комнату. Я встаю рано.
Потом столь же быстро выпрямилась и громко произнесла:
— Слава Богу, я ошиблась! Это вовсе не селедка, это его волосы! Прости меня, Грейвс.
Оливер посмотрел на престарелого дворецкого.
У того на лице не дрогнул ни один мускул.
— Миледи желает, чтобы я носил на голове селедку? — невозмутимо спросил он без тени улыбки.
— Я подумаю над этим предложением, — так же невозмутимо ответила Сибилла.
К тому времени, когда Сесили и отец Перри добрались до самой далекой деревушки поместья Фолстоу, солнце окончательно поднялось над невысокими восточными холмами. Ночь выдалась холодной, замерзшая прошлогодняя трава была покрыта сверкающим инеем, словно алмазной крошкой, горячее дыхание лошадей клубилось паром в морозном воздухе.
Священник, которого Сесили знала с самого детства, ничего не сказал ей по поводу ее отсутствия в часовне в течение последних нескольких дней. Собственно, он вообще мало говорил. Когда Сесили еще до рассвета появилась в часовне на утренней молитве, он лишь удивленно поднял брови, но так ничего и не сказал.
Сесили почти не спала в ту ночь.
Все шло из рук вон плохо. Казалось, после Сретения она потеряла способность делать правильный выбор. Порой ей даже казалось, что она уже не может отличить хорошее от плохого. Ее переполняло желание быть с Оливером Белкотом, пусть даже самым невинным образом. Ей хотелось говорить с ним, смеяться, расспрашивать о его планах относительно родового поместья. Это напоминало болезнь, которой она заразилась в круге Фоксов, и не было средства, способного облегчить ее состояние.
Когда Сесили оказывалась рядом с Оливером, ее здравый рассудок, понимание правил приличия, чувство собственного достоинства и гордость уступали под натиском сильнейшего физического влечения к нему.
Испытывать греховную страсть было само по себе плохо, но совершать поступки, руководствуясь ею, да еще и не один раз — в старой крепости и потом в комнате Оливера, когда она позволила ему целовать себя, — это уже выходило за всякие рамки дозволенного. К тому же еще неизвестно, до чего бы все дошло, если бы им не помешало неожиданное появление Джоан Барлег.
Джоан Барлег. Женщина, которая была рядом с Оливером целых два года и искренне полагала, что он женится на ней.
Самым большим унижением Сесили считала свою неспособность остановиться, хотя знала, что совершает грех. Она должна прекратить думать об Оливере, ходить к нему в комнату, даже ради его излечения, раз он способен обидеть любящую его женщину, которая ожидает за дверью его спальни.
И все же в глубине души она понимала, что, окажись Оливер настойчивее, она не смогла бы устоять. И это было отвратительно!
Оливер — болезнь, от которой нет лекарства.
— Отец Перри! — обратилась она к священнику.
— Да?
— Уверена, вы заметили, что я… перестала выполнять свои обязанности в часовне…
Священник ответил не сразу. Когда их лошади сравняли неторопливый шаг и пошли рядом, он сказал:
— Конечно, мне не хватало вас, леди Сесили, но у вас и без меня немало забот и хлопот. К тому же Фолстоу — не аббатство, и я не вправе приказывать вам. Вы совершенно не обязаны исполнять какие-либо работы. Но мне очень приятно, что сегодня утром вы сопровождаете меня в поездке по поместью.
Сесили с трудом сглотнула. Разумеется, он поймет ее.
— Я не приходила потому, что… — она вдохнула холодный воздух и едва не закашлялась, — мое сердце было занято суетными помыслами и желаниями. Что, если я… одержима бесами?
— Бесами? — засмеялся священник. — Такое, конечно, бывает, но я в высшей степени не склонен думать, что ваша душа для них идеальное прибежище. Вы влюбились, я полагаю?
Сесили была удивлена его проницательностью.
— Не знаю. Может быть. Если то, что я чувствую, и есть любовь, то лучше бы я не влюблялась.
— Значит, вы и впрямь влюблены, — сделал вывод отец Перри. — Я знаю его?
— Да, — неуверенно ответила Сесили. — Но не слишком близко. Честно говоря, я и сама плохо его знаю.
— Дворянин?
Сесили кивнула:
— Да, но до недавнего времени не первой руки. Он второй сын в семье и не имеет права первородства.
Отец Перри понимающе взглянул на нее:
— Он хочет жениться на вас?
— Нет. — Она на мгновение отвела глаза в сторону, а потом пожала плечами: — Не знаю.
— Всякое возможно, — со вздохом проговорил отец Перри. — Разумеется, если вы выйдете замуж, в Хэллоуширском аббатстве вас уже не примут.
— Меня не волнует, что он захочет жениться на мне и таким образом лишит меня возможности постричься в монахини, — горестно сказала Сесили. — Гораздо больше меня беспокоит, что он вообще никогда не захочет связать себя узами брака. Тогда все мои планы будут нарушены. За то недолгое время, что я его знаю, мне стало ясно, что никто кроме него не сможет сделать меня по-настоящему счастливой.
— Когда мы ищем человека, который сделает нас счастливыми, наши ожидания практически никогда не оправдываются. Рано или поздно наступает разочарование, потому что люди несовершенны и ни один человек не может сравниться с величием Господа нашего. Только Он совершенен, только Он может сделать нас по-настоящему счастливыми.
— Да, я знаю, — прошептала Сесили.
Священник сердечно улыбнулся ей и остановил свою лошадь. Сесили сделала то же самое.
— Именно поэтому я не тревожусь за вашу душу, леди Сесили, — мягким голосом проговорил отец Перри. — Не думайте, что я не заметил вашего отсутствия на службах. Заметил, еще как заметил. Но я верю всем сердцем, что вы идете по пути, уготованному вам самим Господом — будь то Хэллоушир, Фолстоу или… — Он пожал плечами.
— Я ходила к кругу Фоксов, — призналась Сесили.
— Неужели? — улыбнулся священник и кивнул ей через плечо. — Я тоже там часто бываю. Очень удобное место для медитаций.
— Но я ходила туда не медитировать, — сокрушенно проговорила Сесили. Но прежде чем она успела начать рассказ о своих прегрешениях, священник широко улыбнулся и повернулся к ней со словами:
