– Вы что, никогда раньше не видели груду кирпича эпохи Тюдоров? – проворчал он.
– У меня магазин, – напомнила Софи.
– Да, верно. Шесть дней в неделю. С девяти до девяти.
– Иногда кто-то из нас ведет Люси в зоосад или «Амфитеатр Эстли», на ярмарку и тому подобное… Люси – это дочка Марселины. Но мы никогда не выезжали на пикник за пределы Лондона. Ах, здесь так интересно! Люси понравилось бы!
– Что ж, нужно попросить Кливдона привезти вас сюда, когда будете посвободнее, – отозвался Лонгмор. – Но сегодня у нас нет времени на экскурсию. Приедем в другой раз. Тут есть прекрасные картины, статуи и великолепные сады. Но пока что наша единственная достопримечательность – леди Дервич.
– Понимаю… – вздохнула Софи.
– Только не играйте никаких ролей. – предупредил граф. – Будьте собой.
– Модисткой?
– Леди Дервич уже тысяча лет. Сомневаюсь, чтобы на этом свете осталось что-то такое, что могло бы ее шокировать. А впрочем, не знаю. Я-то сам человек старомодный и…
– Скорее, отсталый, – перебила Софи.
– И немного застенчивый…
– Первое, что бросается в глаза. Я имею в виду вашу застенчивость… Это было особенно заметно, когда вы ворвались в дом герцога Кливдона с воплями…
– Вы не поняли. Я хотел сказать, что не решаюсь представить вас бабушкиной подруге… как сердечного друга. Тем более что вы таковой не являетесь. Пока, – добавил Гарри, чуть помолчас.
– И никогда не буду! – решительно заявила Софи. – Но смогу притвориться так правдоподобно, что даже вы поверите, что это правда.
– Беда в том, что я не смогу общаться со старухой и с воображаемой женщиной одновременно, – пробурчал граф.
– Пожалуй, вы правы, – согласилась Софи, немного подумав.
Вскоре слуга провел их в гостиную леди Дервич. Милая старая леди немного усохла и приобрела несколько новых морщинок, но, на удивление, хорошо сохранилась – с учетом того, что ей удалось дожить почти до девяноста лет. Она всегда была пухленькой и уютной. И ни в коем случае не нервной в противоположность его матери! Сегодня она была, как всегда, хорошо одета и ухожена. Когда-то леди Дервич, а также ее подруга бабушка Уорфорд, вдовствующая герцогиня Харгейт, считались самыми блестящими светскими львицами.
– О, Лонгмор!.. Наконец-то! – воскликнула пожилая леди, протягивая графу полную, обремененную кольцами руку, которую тот галантно поцеловал. – Ваша семья в последнее время вдруг вспомнила обо мне. Вчера приезжала Клара. Но полагаю, именно поэтому появились и вы. Она рассказала о своем побеге, глупая девчонка! Я велела ей немедленно возвращаться домой. Ох, какой вздор она несла! Заявила, будто не любит жениха! Ей следовало бы подумать об этом до того, как вышла на террасу и позволила ему вольничать! Я была поражена! Всегда считала, что Клара более благоразумна…
Пожилая дама пронзила Софи недоверчивым взглядом карих глаз и проворчала:
– А это кто такая? – Старуха поднесла к глазам лорнет и осмотрела спутницу Лонгмора самым внимательным образом. После чего изрекла: – Выглядит знакомой… Но она не одна из вас. То есть не Фэрфакс.
– Разумеется, нет, леди Дервич. Разрешите представить вам мисс Нуаро, известную модистку.
Софи присела в глубоком реверансе – в точности как перед Валлентайном: ленты и банты трепещут, цветы подрагивают…
– Боже, нынче редко приходится видеть нечто подобное, – удивилась леди Дервич. – Модистка, говорите? И как вы назвали бы этот цвет, мисс Нуаро?
– Cendre de rose, миледи.
– Пепельно-розовый? – спросил граф.
Женщины уставились на него как на идиота.
– Мисс Нуаро – модистка Клары, – продолжал Лонгмор. – И она крайне взволнована из-за приданого Клары…
– Прекратите болтать глупости, – перебила старая леди. – Понимаю, вам это трудно вынести. Но сделайте усилие. У меня осталось не так много времени, самое большее лет десять – двадцать. Возможно будет лучше, если молодая женщина сама за себя скажет.
Леди Дервич снова поднесла к глазам лорнет и бросила вопросительный взгляд на Софи. После чего добавила:
– Не то чтобы я пыталась подчеркнуть это, но мне показалось, что лорд Лонгмор при всех своих прекрасных качествах… Хм… если, конечно, вы сумели их обнаружить… – удивилась леди Дервич.
– Да-да, сумела, – энергично закивала Софи. – И среди них – убийственный апперкот, надменный вид, безупречные костюмы… Впрочем, все это всего лишь несколько примеров, так что нужно отдать должное его милости. Разумеется, он неотразим. Однако было бы неразумно считать, что он обременен такими талантами, как чувство такта и способность убеждать. И я сильно подозреваю, что в случае с леди Кларой потребуются именно эти два свойства.
– Вы можете считать именно так, но я начинаю думать, что она повредилась умом, – проворчала леди Дервич.
Тут вошла горничная с чаем, и старушка блестяще исполнила роль хозяйки. Но времени-то у них не было, поэтому Софи, очаровательно улыбнувшись, проговорила:
– Ах, миледи, лорд Лонгмор с трудом притащил меня сюда. Я постоянно останавливалась и глазела по сторонам как дитя малое. Как, должно быть, чудесно здесь жить. Я и не знала, что здесь кто-то обитает… кроме служителей, конечно.
– Боже, где была до сих пор эта девушка? – удивилась леди Дервич. – Вы никогда не слышали о пожалованных нам покоях?
– Мисс Нуаро до недавнего времени жила в Париже, – пояснил Лонгмор. – Она француженка.
– Мои родители были… почти англичанами, – поправила Софи. – Но бо#льшую часть жизни я действительно провела в Париже.
– Мисс Нуаро сказала, что после приезда сюда, впервые уехала так далеко от Лондона, – добавил Лонгмор.
– А теперь, увидев английскую провинцию, я удивлена отвагой леди Клары, отправившейся в путь в одиночку, – продолжала Софи. – Конечно, дороги тут достаточно хороши, но ведь нужно останавливаться на ночлег и обед, а также договариваться с конюхами… и тому подобное. В общем, совсем не то, что ездить по Лондону. Вероятно, она была в отчаянии, если решилась на такое…
– Клара всегда была своенравной. Хотя люди так не считают, – нахмурившись, проговорила леди Дервич.
– Всему виной ее ангельская красота, – вздохнул Лонгмор. – Поклонники сочиняют о ней совершенно идиотские стихи. Совсем ее не знают.
– Они ее недооценивают, – возразила Софи. – Она настолько красива, что люди считают ее безмозглой.
– Она ведь женщина. Зачем ей мозги? – удивился граф.
– Для того, чтобы иметь дело с глупыми мужчинами, – съязвила Софи. – Миледи, если вы поведаете мне все, что припомните о вашей беседе, то мы, возможно, сумеем разгадать ее намерения. – «Похоже, это займет целую вечность», – подумала она со вздохом.
