Гейбриел заметил, что Диана действительно позаботилась обо всем: даже запонки лежали рядом с шейным платком. Он бросил на нее удивленный взгляд и заметил:
— Многие женщины не разбираются в тонкостях мужского туалета.
Диана заметно погрустнела.
— За два года до смерти отец решил отказаться от услуг камердинера, — объяснила она, — поэтому мне самой приходилось следить, чтобы он не спускался в столовую в ночной рубашке!
Гейбриел насупился; Диана упорно отводила глаза в сторону. Затем она убрала руку с его плеча, отвернулась и посмотрела в окно. Она так молода, а ей пришлось взвалить на свои плечи заботу об отце, который все больше замыкался в себе, и о двух непослушных младших сестрах. И все же, рассказывая о своих близких, она не проявляла ни досады, ни раздражения, Гейбриел слышал в ее голосе лишь любовь и одобрение. Он еще ни разу в жизни не встречал девушку, подобную Диане… И вряд ли когда-нибудь встретит!
А Диана очень скоро станет его женой.
Он всерьез сомневался, что заслуживает такого счастья, тем более что к выбору жены отнесся довольно поверхностно. Но его можно будет назвать совершенным болваном, если он воспримет неожиданный подарок судьбы как нечто само собой разумеющееся.
Гейбриел с нежностью смотрел на затылок Дианы, казавшийся таким беззащитным. Он любовался ее мягкими золотисто-рыжими волосами, на фоне которых ее кожа казалась особенно белой. Безупречными линиями ее полуобнаженных плеч и рук. Ее горделивой осанкой и женственными изгибами фигуры. Неожиданно он понял: ему все равно, где они находятся и зачем приехали сюда. Он хочет — нет, жаждет — близости с Дианой, как никогда еще в жизни ничего не жаждал!
Гейбриел так долго молчал, что Диана испугалась, наверное, она опять чем-то вызвала его недовольство. Интересно, чем? Тем, что приготовила ему вечерний костюм, чтобы он переоделся к ужину, как только вернется от матери? А может, она ошибается и он злится не на нее, а на самого себя?
— Милорд… — начала она и вдруг тихо ахнула, полуобернувшись и увидев, что Гейбриел неслышно подошел к ней вплотную. Он очутился так близко, что она явственно ощутила жар, идущий от него, жар, который опалил ее даже сквозь платье. Медленно подняв голову и посмотрев ему в глаза, она рассмотрела даже черные кольца, окружающие темно-синие радужки и придающие его глазам такое волнующее и тревожное выражение. Диана невольно потупилась, но взгляд ее уткнулся в четкий рисунок его красиво вылепленных губ, которые — теперь она знала это! — иногда бывают такими ласковыми и нежными.
Внезапно она опомнилась. Совсем неподходящие воспоминания и мысли лезут ей в голову, когда они вдвоем в его спальне!
— Диана!
Она покосилась на него из-под длинных ресниц, по спине пробежал холодок. Она узнала знакомую хрипотцу в его голосе. Похоже, она ошибалась и Гейбриел вовсе не злится на нее, он испытывает нечто совершенно другое…
Она облизнула губы кончиком языка и быстро сказала:
— Вам в самом деле пора переодеваться к ужину.
— Охотно — если вы и дальше соизволите заменять мне камердинера! — Гейбриел на миг закрыл глаза, и Диана не успела разглядеть выражение его потемневших глаз.
Она едва не задохнулась; во рту внезапно передохло, потому что ей показалось, что даже воздух в комнате сгустился, наполнившись жарким ожиданием.
— Конечно, я помогу вам, если нужно…
Он едва заметно улыбнулся:
— Особой нужды в вашей помощи нет, но почему бы нам не воспользоваться тем, что мы одни и нам никто не мешает?
Диана расслышала чувственные нотки в его голосе, и ее снова обдало жаром. Все, кроме него, исчезло, словно куда-то провалилось. Она видела и ощущала только его одного.
— В таком случае повернитесь, пожалуйста.
Те несколько мгновений, пока Гейбриел не сводил с нее взгляда, показались ей вечностью. Наконец он едва заметно кивнул и повернулся к ней спиной. Диане подумалось: едва ли он так доверяет многим людям.
Когда Диана робко коснулась его ворота, Гейбриел почувствовал, как дрожат ее руки. Едва заметно она погладила завитки его темных волос на затылке, и он с трудом удержался от стона удовольствия. Визит к матери оказался бесплодным: ему не удалось не только побеседовать с ней, но и понять, рада ли она его приезду. Когда, вернувшись к себе, он увидел, что Диана ждет его, он испытал странное и незнакомое чувство радости. Непривычного тепла. Весьма странные ощущения для человека, последние восемь лет привыкшего холодно сторониться не только, врагов, но и друзей.
Гейбриел оказался так высок, что Диане пришлось встать на цыпочки, чтобы спустить с его плеч превосходно сшитый сюртук и помочь ему выпростать руки. Касаясь его широких плеч, мускулистой груди и длинных рук, она понимала, как близка к нему. Кровь прилила ей к лицу, когда он развернулся к ней лицом, очевидно ожидая, что после сюртука она снимет с него жилет. Охвативший ее жар не был связан с чувством стыда оттого, что ей пришлось исполнять услуги камердинера, зато связан с теми интимными удовольствиями, на которые он ей намекнул.
Тая под его пронизывающим взглядом, она дрожащими пальцами расстегивала пуговицы на его серебристом парчовом жилете и всякий раз невольно вздрагивала, если ее ладони касались его груди. Наконец, сняв с него жилет, она положила его на кровать, рядом с сюртуком.
Замявшись, она спросила:
— Вы хотите, чтобы я сняла с вас и шейный платок, и рубашку — или предпочитаете заняться этим сами?
— А вы что предпочитаете? — негромко спросил он.
Сердце екнуло у Дианы в груди при одной мысли о том, что она сейчас снимет с него рубашку и обнажит его мускулистую грудь. Она бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза в сторону. От нее не укрылось, как жадно он разглядывает ее грудь, видную в низком вырезе платья.
От волнения у нее даже сел голос.
— Разумно ли мы поступаем, Гейбриел? — тихо спросила она.
— Неужели все, что между нами происходит, должно быть разумным? — возразил он.
Она покосилась на него из-под длинных ресниц:
— Но ведь нас ждут к ужину!
— Я определенно проголодался, но к еде мой голод не имеет никакого отношения, — ответил он, не сводя с нее пламенного взгляда.
Диана поняла, что у нее нет сил противиться его страсти; она словно растворялась, плавилась на медленном огне его желания, которое он даже не пытался скрыть. Несмотря на недавнее противостояние, под крышей Фолкнер-Мэнор они обрели поистине драгоценную близость. Здесь и сейчас они только вдвоем. Между ними словно протянулась ниточка взаимопонимания, которую они оба отчетливо ощущали. Помогая ему раздеться, Диана испытывала совсем иные чувства, чем в прошлом, когда ухаживала за отцом…
