И все же сегодня был первый вечер за несколько недель, когда у него не болела голова. И, вне всякого сомнения, он чувствовал себя лучше.
Он отвел взгляд от Имоджин и посмотрел на мисс Питен-Адамс. Она по крайней мере разумная молодая женщина. Она была не только восхитительна, но не проявляла ни малейшего желания откусить человеку голову при первой возможности.
– А я думал, ты не умеешь играть в карты, – сказал он Гейбу. – Или исполнять роль в комедии с адюльтером.
Он сделал еще один огромный глоток воды. Имоджин отвлеклась от своего инфернального занятия – гипнотизировать взглядами Гейба.
– Осторожно, – сказала она. – Ты доведешь себя до рвоты.
«Сука», – подумал Рейф.
– Я не рукоположен, – ответил Гейб. – Я изучаю Библию, но моя миссия не выходит за рамки исследования сложностей текста Ветхого Завета.
– Но игра на сцене – не профессорское дело, – сказал Рейф, стремясь уязвить брата, хотя едва ли понимал почему. Но это не объяснялось желанием выпить.
– «Модник, или Сэр Форлинг Флаттер» – не об адюльтере, – ответил Гейб и тоже прищурился. – Доримант и Медли не женаты, как и Белинда не замужем.
– Ну а миссис Ловейт?
– Насколько мне помнится, она очаровательная вдовушка, – ответил Гейб, улыбаясь Имоджин.
Это зрелище вызвало у Рейфа приступ ярости. Если бы только он мог выпить…
Теперь, когда он чувствовал себя наконец лучше, ему приходилось бороться с мучительной жаждой. Горло его было словно обожжено, и сколько бы он ни пил воды, это не помогало.
Ничто не могло ему помешать подойти к буфету и налить себе стакан восхитительного золотистого виски, изготовленного в Шотландии. Эта мысль маячила целый день на краю его сознания. Он так и представлял, как бросает карты и говорит: «Хорошенького понемножку!»
Ведь он герцог, разве нет? Он мог делать что захочет.
Имоджин бросила на него проницательный взгляд и отодвинула свой стул. Она прошла по комнате до буфета. Он жадно следил за ней.
– Как сегодня малышка Мэри? – бросила она через плечо, одаривая Гейба одной из своих самых пленительных улыбок.
Гейб что-то ответил, но Рейф был слишком озабочен, чтобы понять сказанное. Если Имоджин нальет себе виски прямо у него на глазах, это будет знаком. Довольно он настрадался. Он мог немного выпить, а потом опять взять себя под контроль, чтобы каждое утро не страдать от головной боли. Он вовсе не всегда и не так уж сильно пренебрегал делами имения. Может, он разрешит себе выпить раза три в неделю. Это казалось разумным. А может, только когда у него будут гости.
Он уже начал подниматься со стула.
– Что ты, черт возьми, делаешь?
Имоджин распахнула окно, выходящее во двор перед особняком.
– Я выбрасываю это, – сказала она просто, будто речь шла об осколке стекла.
Рейф не мог бы вспомнить, как очутился на ногах, оказался рядом с ней и схватил ее за руку.
– О! – возмутилась она.
– Это виски, – рявкнул Рейф. – Ты выбросила «Тоубермэри»!
Левой рукой Имоджин потянулась и завладела хрустальным графином.
– А почему бы и нет? – спросила она насмешливо. – Ты же не будешь больше пить.
– Но это не причина уничтожать его!
Он бешеным взглядом охватил стол. Брат наблюдал за ним, подняв брови. Гризелда смотрела на них с улыбкой.
– Скажи ей, что она не имеет права выливать во двор мое лучшее виски, – огрызнулся он на Гризелду.
– Единственный, кому это небезразлично, ты, – сказала Имоджин, все еще высоко держа графин в левой руке. – Ты не можешь перестать о нем думать. Верно? Я весь вечер наблюдаю за тобой. Я не допущу, чтобы ты улизнул сюда, после того как мы все уйдем спать, и напился до чертиков!
Рейф все еще не сводил с нее глаз. Он мысленно обыгрывал эту сцену… но…
Крак! Хрустальный графин разлетелся вдребезги, ударившись о булыжник внизу, и Имоджин, стремительная, как молния, схватила другой сосуд.
– Не делай этого, – задыхаясь, пробормотал Рейф. Но этому не суждено было улететь за окно. Он ударился о раму и разлетелся, наполнив комнату острым и сильным запахом самого лучшего в мире виски. Рейф почувствовал себя, как терьер, учуявший лису.
– Ты жалок, – сказала ему Имоджин, бросая следующий графин в темноту за окном.
Этот чудом не разбился. Он услышал глухой стук, когда графин приземлился на бок.
Рейф почти видел, как сверкающая драгоценность – портвейн – льется на пыльные булыжники где-то далеко внизу.
– Не будешь ли ты так любезен снова сесть, чтобы я не уничтожила весь твой хрусталь? Я ведь это сделаю, – пообещала она.
Рейф только смотрел на нее, с трудом удерживаясь от членовредительства.
Потом Гейб взял его за локоть и отвел к столу, а Имоджин деловито, как счастливая хозяйка, развешивающая постиранное белье, принялась опустошать графины Рейфа. На них не было наклеек. Но он мог по цвету и весу определить, какой напиток откуда.
– Я думаю, что в замке припасено еще этих напитков, – сказала она. – Фу, ну и запах!
Она потянулась к звонку.
Бринкли появился немедленно. Без сомнения, он стоял за дверью, недоумевая, что за звон бьющегося стекла доносится из гостиной.
– Я только что избавила графины герцога от виски, – сказала Имоджин небрежно. – Есть здесь где-нибудь еще запас?
Бринкли кивнул, не сводя глаз с треснувшего графина на полу.
– В таком случае почему бы вам не проводить меня туда? – сказала Имоджин тоном, не допускающим возражений.
Бринкли посмотрел на Рейфа, ответившего ему взглядом, исполненным неприкрытой ярости. Но прежде чем он открыл рот, вмешался Гейб:
– Его светлость согласен с леди Мейтленд, Бринкли.
И с этими словами он положил руку на плечо Рейфа. Рейфу потребовалась вся его сдержанность, чтобы не наброситься на брата и не повалить его на пол.
Имоджин вышла из комнаты вслед за Бринкли.
– Я знаю, почему Дрейвен Мейтленд вскочил на лошадь и убился, – пробормотал Рейф хрипло. – Он пытался ускакать как можно дальше от своей жены.
– У Имоджин есть характер и твердость, – заметила Гризелда. – Она всеми силами старается уберечь этого глупца от смерти.
Рейфу не понравился намек на плачевное состояние его интеллекта.
– Я вовсе не пытаюсь убить себя.
– В таком случае очень хорошо, что ты покончил с пьянством, – сказал Гейб, делая следующий ход.
– Мы не можем продолжать игру без этой дьяволицы, – огрызнулся Рейф.
– Ну, проиграем эту сдачу с болваном, – предложил Гейб.
Несколькими минутами позже вернулась Имоджин, сияя и лучась.
– Ну? – Рейф не смог удержаться от вопроса. – Ты уничтожила лучшее виски, какое можно сыскать вне Шотландии?
– Только представьте, – сказала Имоджин, стараясь не встретиться с ним глазами, – в погребе стояли бочонки этого пойла. Вместо того чтобы выливать его, Бринкли погрузил их на телеги. Когда рассветет, их отвезут в Брамбл-Хилл, в дом Лукаса. Хочешь подтверждения, что все твои спиртные напитки увезены из дома? – Она шутливо кивнула на окна, выходившие во двор. – Не хотела, чтобы ты покалечился, блуждая ночью по дому и по винному погребу.
