Саймон вышел из клуба, остановившись только чтобы забрать шляпу и плащ у швейцара и потребовать, чтобы развернули его фаэтон. Он прочёл всё, что мог переварить этим вечером.
Он обнаружил больше, чем рассчитывал. Он надеялся выяснить, какие из сторонников Лондонского женского общества были вероятными кандидатами в Палату общин. Взамен, он прочёл бесчисленные статьи, восхваляющие их работу, превозносящие добро совершённое ими, вопреки таким болванам, как Сидмут.
Но это были радикальные газеты. Более традиционная пресса выражала недовольство. Всего лишь обычные жалобы на женщин, что те балуются далёкими от их компетенции делами, но, тем не менее, нервирующие. Это встревожило его, и он подумал, как же близко они скатились к краю, особенно теперь, когда собирались идти в политику.
Направляясь домой, Саймон отбросил прочь свои тревоги. Завтра, возможно, он получит ещё один шанс изменить решение Луизы о браке. До тех пор, он ничего не мог поделать.
Кроме того, у него ещё есть над чем поработать. За днями, что он проводил в Парламенте, или добиваясь Луизы, и за вечерами, заполненными общественными делами, которыми он не мог пренебрегать, если хотел снова войти в политику, у него почти не оставалось времени на изучение ситуации Колина. Это было неотложное дело. Он должен был сдержать обещание, в конце концов.
Как только он добрался домой, он позвал в свой кабинет дворецкого.
— Достань мне другую коробку с письмами дедушки Монтита, — Саймон снял плащ. — И пусть лакей принесет мне холодный ужин. Я не ел в клубе.
— Слушаюсь, сэр.
Когда дворецкий удалился, Саймон поискал Раджи и заметил его дремлющего на любимом месте возле огня. Кабинет был временной клеткой Раджи, когда он не скитался повсюду с Саймоном. Прислуга была осторожна и не выпускала обезьянку, если дверь была закрыта.
Саймон зажёг побольше свечей и приготовился к долгому вечеру пыльной работы: перелопачивать письма дедушки Монтита, но у него было мало надежды отыскать что-то. Дед был слишком хитёр, чтобы оставить после себя улики. Он, наверно, сжёг относящиеся к делу письма, как только их получил.
Однако он мог упустить такое письмо. Или другое безобидное письмо, возможно, ссылалось на кого-то, кто мог поддержать претензии Колина. Саймону следует попытаться.
После возвращение дворецкого с коробкой, Саймон устроился с ней за рабочим столом. Но всего лишь через час его глаза посоловели. Черт бы побрал его деда — он хранил каждый клочок переписки от каждого лакея. Хотя Саймон мог некоторые пропустить, обращая внимание только на подпись, он должен был пробраться через массу других. Никогда не знаешь, может, в записке от управляющего был важный намёк.
Саймон только расслабился, чтобы отведать сэндвич, когда дворецкий вошёл в комнату.
— Лорд Дрейкер здесь, чтобы увидеться с вами, сэр. Вы для него дома?
Саймон отчасти ждал его визита с того субботнего вечера, но он был не в настроении выслушивать зятевы нотации.
Однако, враг в лице Дрейкера ему не нужен.
— Да, впустите его. — У него хватило времени лишь отметить, что Раджи всё ещё спит, как вошёл его громила-родственничек.
— Добрый вечер, Фоксмур, — процедил виконт.
— Добрый вечер, Дрейкер.
Саймон мельком взглянул на дворецкого и произнёс:
— Оставь нас, — затем встал и прошёл к приставному столу, чтобы налить себе стакан бренди.
После того, как Дрейкер закрыл дверь за дворецким, Саймон показал ему графин и приподнял бровь.
Когда виконт кивнул, Саймон и ему налил стаканчик, потом подошёл, чтобы вручить его.
— Разве не поздноват вечер для светских визитов?
— Ты отлично знаешь, что это не светский визит.
Если его зятю позволительна прямота, то и ему тоже.
— Ты, верно, не рад был увидеть Луизу со мной в субботу вечером. — Саймон вернулся и сел за рабочий стол.
— Не рад — не то слово, — Дрейкер уселся перед столом. — Но я пообещал Регине, не вмешиваться, — хмурясь, он глотнул бренди. — Конечно, это было до того, как я услышал, что ты навестил мою сестру сегодня. Преподнес ей цветы. После того, как она заверила меня, что у тебя нет к ней романтического интереса.
— Она сказал тебе это? — Саймон с такой силой поставил стакан с бренди, что пролил немного на стол. С сердитым видом он вытер стол салфеткой, что была на подносе от ужина. — Чёртова упрямица…
— Смотри у меня, Фоксмур, ты говоришь о моей сестре.
Саймон спокойно на него взглянул.
— Не говори, что ты никогда не думал так же.
Дрейкер уставился на него, потом едва различимо кивнул.
— Иногда она может быть чуть-чуть капризна.
— Капризна? Так ты это называешь, когда женщина прикидывается, что у неё нет к тебе интереса, а ты прекрасно знаешь… — вспомнив с кем разговаривает, Саймон сменил тон. — Я ухаживаю за твоей сестрой. И сознается она тебе или нет, я весьма ясно ей дал это понять.
Прищурившись, Дрейкер откинулся на спинку стула.
— Возможно, она не очень-то тебе верит.
— Чёрт возьми, сперва я слышу это от неё, а теперь — от тебя, — Саймон взял со стола свой нож и кусок дерева, потом начал со злостью, резкими ударами строгать. — Вы двое — ещё та парочка — подозрительные до чёртиков, неизменно уверенные, что мир настроен вас обмануть.
— Не мир, — сухо произнёс Дрейкер. — Только ты.
Саймон приостановился и мрачно уставился на Дрейкера.
— Я собираюсь жениться на ней, и на сей раз я не нуждаюсь в твоём согласии. Луиза сама прекрасно может принимать решения. Значит, тебе лучше им подчиниться.
— Я ничему не подчинюсь, пока не узнаю твои мотивы.
— Они такие же, как у любого мужчины, который хочет жениться на женщине, — увильнул он от прямого ответа. — Я полагаю, она будет мне хорошей женой, и мне нравится её компания…
— И ты в неё влюблён?
Избегая взгляда Дрейкера, Саймон с удвоенной силой опять принялся строгать. Ему следует солгать, но, обманывая её и её семью, он прошлый раз угодил в беду, и в этот раз он хотел сделать лучше.
— Король однажды заявил, что я не способен на любовь, и, боюсь, вероятно, он прав. Но я действительно чувствую к ней большую привязанность.
— Совсем не убедительно для меня, — прорычал Дрейкер.
— Знаю. Но я пытаюсь быть честным, — герцог перевёл взгляд на Дрейкера. — Думаю, ты этого заслуживаешь.
Дрейкер смутил его спокойным, оценивающим взглядом.
— Может это тебя успокоит, — отложив резьбу по дереву, Саймон вынул что-то из ящика и бросил через стол.
Пока Дрейкер изучал толстую кипу бумаг, на его лице со шрамом проявилось недоверчивое выражение.
