Джози Литтон - Мечтай обо мне

Его губы приоткрылись в многозначительной усмешке, от которой у Кимбры неизменно подкашивались ноги. Вулф был доволен ее ответом — как всякий самоуверенный мужчина, доволен, что сумел заставить ее забыть обо всем, и в особенности о том, что пару минут назад висело у нее на языке. Интуитивно он угадывал, что это не была шутка или ничего не значащее замечание, а нечто серьезное, такое, чего он не желал знать. Чем все проще, тем легче жить и держать ситуацию под контролем. В данный момент Вулф больше всего желал держать под контролем свою прекрасную англичанку. Это было жизненно важно для его народа, для мира, о котором он мечтал, и для его мужской гордости.

Кимбра ахнула, когда земля внезапно ушла из-под ног. В объятиях мужа она проделала весь путь до жилища, до громадной супружеской постели.

В этот вечер ярла не было за ужином. Не было и его супруги, так что трапезная осталась в полном распоряжении его людей. Дракон первым понял, что происходит, и, смеясь, поднял рог во славу великой мужской силы своего отсутствующего брата. Другие викинги поддержали тост тем охотнее, что эль был единственным, что в этот вечер не противно было ввести в желудок. Обычно весьма неприхотливые, они заворчали было, но потом притихли и не сговариваясь принялись напиваться.

Вулф попробовал сделать вдох поглубже, но грудь была словно стянута обручем — таким всеобъемлющим было желание. Он ласкал Кимбру, доводя до сладкого безумия, и зачарованно следил за тем, как ее голова в ореоле каштановых волос мечется по подушке. Ее тело, покрытое испариной, влажно блестело, с приоткрытых губ слетали тихие возгласы удовольствия.

Их первое слияние произошло в считанные минуты после того, как захлопнулась дверь жилища, и было упоительным, но коротким. Мучительная потребность несколько ослабела, но желание только усилилось. Сейчас Вулф был занят тем, на что у него еще не было шанса в браке, — наслаждался каждой минутой близости, упивался красотой жены и ее страстью, познавал тайны ее тела и то, как оно откликается на ласку.

— Ву-улф!!!

Только тогда он позволил себе войти в нее и немедленно ощутил, как она сжимает его плоть. Эта безотчетная ласка имела над ним такую власть, что почти заставила потерять голову. Но он совладал с мощной потребностью в сладкой разрядке, а когда наконец позволил себе это, то был заново поражен тем, как она была сильна и как долго длилась…

Позже, держа жену в объятиях, Вулф впервые подумал о том, что правы те, кто говорит: оттянуть удовольствие — значит его увеличить. И хмыкнул.

— Ты что? — спросила Кимбра.

— Я подумал, что терпение — основное из достоинств.

С минуту она раздумывала над словами мужа, пытаясь понять их смысл. Потом, сообразив, опустила голову на его плечо.

— Ах вот что ты имеешь в виду под терпением!

Вулф понял, что его поддразнивают, и дал Кимбре шутливого шлепка.

— Вот как, тебе было мало? В другой раз я растяну ласки на всю ночь до самого утра.

Она провела ногтем по его бедру, нажимая несильно, ровно настолько, чтобы по спине у него прошла сладкая дрожь.

— Сначала хорошенько подумай. Я ведь могу и отомстить.

— Кто говорит о мести? — Вулф сделал вид, что шокирован. — Моя нежная, кроткая, послушная жена?

— Нет, — возразила Кимбра. — Это говорит не та жена, о которой ты мечтаешь, а та, которую ты имеешь.

Вулф проснулся очень рано и с чувством невыразимого удовольствия. Он и не мечтал о том, что уже через неделю после свадьбы молодая жена не уступит ему в страсти и способности доводить до безумия. В конце концов, прошедшей ночью ему потребовалась вся сила воли, чтобы не опрокинуть ее на спину и не удовлетворить бешеное вожделение, которое она сумела в нем пробудить. По правде сказать, Вулфу лишь чудом удалось сдержаться, зато он был сполна вознагражден, когда Кимбра опустилась на его звенящую от напряжения плоть и начала покачиваться, сначала робко и осторожно, потом все неистовее. Казалось, что в углах жилища все еще таилось эхо криков наслаждения, которое они разделили ночью.

Воспоминания почти убаюкали Вулфа заново, но тут Кимбра шевельнулась, и он открыл глаза.

— Я что-то проголодалась.

Девушка уселась, отбросила волосы за спину и потянулась. Это было невозможно… невероятно, но его плоть снова шевельнулась, напомнив поговорку, что самый главный враг мужчины находится между его ног.

— Только не говори, что на сей раз речь идет о еде…

Вулф поддержал разговор только ради того, чтобы отвлечься от мыслей о том, как нежны округлости ее бедер и как изящен под кожей рисунок ребер, когда она потягивается.

— Именно о еде, — заверила Кимбра, стараясь сохранить серьезность. — Мы ведь пропустили ужин, помнишь? Останься в постели. Я сбегаю на кухню и принесу что-нибудь перекусить.

Она спрыгнула с кровати и принялась быстро одеваться. Вулф позавидовал ее энергии. И нахмурился. Ему не улыбалось валяться в постели, пока жена бродит в темноте в поисках пиши. Если часовые заметят ее, то решат, что он вычерпан до дна. Воины грохнут со смеху и не смогут успокоиться. Даже если к воротам подойдет неприятель. И пусть у них достанет такта проглотить свое веселье, все равно наутро каждый в городе будет знать, что прекрасная англичанка обставила мужа в постельных играх. Потом новость разнесется по побережью, достигнет самых дальних уголков и, что хуже всего, поплывет на купеческих кораблях по морям и океанам. Весь христианский мир будет корчиться от смеха. Тогда уже никакая победа в кровавой битве не восстановит доброе имя ярла Скирингешила!

Вулф выскочил из постели и судорожно схватился за одежду.

— Я иду с тобой!..

Кухня представляла собой несколько смежных подсобных помещений у задней стены трапезной и соединялась с ней дверью, через которую вносились кушанья. В одном помещении находилась глубокая, выстланная соломой яма, где хранились плетенки с яйцами и ведра с молоком. Стоило опустить крышку — и в яме становилось так холодно, что все это долго оставалось свежим. Помещение также служило маслобойней и сыроварней. За ним шла коптильня для рыбы и мяса, где на земляном полу постоянно тлело громадное кострище. В нем, сильно дымя, медленно горели на углях свежие яблоневые поленья и охапки водорослей. Подвешенные под потолком куски мяса и рыбьи тушки впитывали в себя ароматный дым, превращаясь в окорока и балык. Самое просторное помещение служило кухней, где готовилась пища. К нему примыкали все кладовые: для зерна, приправ, эля и всего прочего.

Кимбра отомкнула замок. Очаг в центре кухни еще не совсем догорел, отсвет тлеющих углей и лунный свет, струившийся через распахнутую дверь, позволяли ориентироваться, но когда глаза привыкли к полумраку, Кимбра от души пожалела, что он не кромешный.