Она была в замешательстве.
— Тогда почему…
Взяв ее личико большим и указательным пальцами, он повернул его к себе. Стал очень серьезным.
— Послушай меня, моя дорогая. Я заботился больше о тебе, чем о нас двоих, вот почему я не взял того, что должно принадлежать твоему будущему мужу.
Она недоумевала.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не понимаешь?
Она вперила в него глаза. Покачала головой. Он заговорил очень мягко:
— Ты, моя дорогая Джулианна, настоящая леди, а у меня есть совесть. Твоя девственность не принадлежит мне. И как бы ни был велик соблазн, как бы ни бунтовало мое тело, я не настолько эгоистичен, чтобы взять ее. — Он помолчал. — Ты отдашь ее в брачную ночь… мужчине, который станет твоим мужем.
Джулианна перевела дух и отвернулась.
— Это ты не понимаешь. — Она умолкла, потому что сердце у нее болезненно сжалось. — Я никогда не выйду замуж. Никогда.
Дейн удивился.
— Конечно, выйдешь…
— Нет, — сказала она тусклым голосом. — Не выйду.
Он прикрыл глаза.
— Ты очаровательна, как никто. Ты молода. Почему ты так считаешь? Почему ты вообще настаиваешь на этом?
Что-то похожее на улыбку появилось на ее губах, но в их изгибе угадывалось больше печали.
— Мне скоро исполнится двадцать восемь лет. В глазах общества я старая дева. Я свьжлась с мыслью, что у меня не будет мужа. Что у меня никогда не будет детей.
— Джулианна, — начал он протестующе. Она не дала ему продолжать.
— Дело не в том, что у меня не может быть такой возможности, дело в выборе.
Она смотрела в сторону. Дейн не мог этому поверить. Прежде чем она отвернула лицо, он заметил в нем что-то такое, что не вязалось с ее словами.
— Но ты ведь не хочешь этого! — быстро сказал он.
— Так должно быть.
Он нахмурился, в замешательстве глядя, как она натягивает простыню на свое обнаженное тело. Почему она так уверена в этом? Так непреклонна в своей уверенности? И что за безумие — обречь себя на одиночество?
Теперь она смотрела куда-то на его подбородок.
— Помнишь, ты спросил меня, почему я не замужем? Он кивнул.
Когда она наконец-то заговорила, ее голос звучал так тихо, что ему пришлось напрягаться, чтобы расслышать ее слова.
— Однажды я почти вышла замуж.
— Когда?
— Четыре года назад.
— Ты разорвала помолвку?
Что-то болезненное промелькнуло на ее лице.
— Нет, — сказала она чужим голосом. — Это он разорвал помолвку. То есть, если быть точной, он не явился в церковь.
Дейн не мог поверить ее словам.
— Что?
Она пожала плечами. Она героически пыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Почувствовав, как ей тяжело, он взял ее руку в свою. Маленькие пальчики казались еще белее в его руке.
— Что случилось?
— Я знала Томаса почти три года. Он несколько раз просил моей руки, но я решила не спешить. После неудачной женитьбы моих родителей мне хотелось убедиться, что я поступаю правильно, что мы оба этого хотим. Я была восторженной девушкой, хотела, чтобы все было идеально. Я всегда мечтала о венчании в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер. И когда я вступила на паперть, мое сердце пело. Дейн, это был самый счастливый день в моей жизни. И я была уверена, что лучшее только начинается… Мне и в голову не могло прийти, что Томас не приедет. Я ждала и ждала. Люди в церкви начали оборачиваться и смотреть на меня. И шептаться…
Воспоминания заставили ее сжаться, и Дейн страдал вместе с ней.
— Но и тогда я еще не сомневалась в Томасе. Я была уверена, что с ним случилось несчастье. Тут появился его брат, и я узнала, что произошло на самом деле. Что Томас этой ночью сбежал в Гретна-Грин с другой женщиной — Клэрис Грей. Дейн не мог удержаться:
— Каков мерзавец! Джулианна покачала головой.
— Он хороший человек. Нет, в самом деле. Он добрый, жалостливый. Может быть, поэтому было еще труднее понять и принять такую измену. Когда они возвратились, Томас пришел ко мне объясниться. Оказалось, Клэрис пришла к нему за день до того. Видишь ли, она носила его ребенка. Они знали друг друга с детства. Томас сказал, то была минута слабости. Он не мог бросить ее в таком положении, поэтому они и сбежали. Дейн, мы… мы оба плакали, потому что он понимал, какую боль причиняет мне. Я чувствовала себя идиоткой, потому что слишком доверяла ему, доверяла своему сердцу! Я думала, что очень хорошо его знаю! А потом у меня появилось чувство, что я совсем не знала его. — Помолчав, она продолжила: — Мне было та'к стыдно. Я оказалась в ужасном положении. Ненавидела шепот за своей спиной, взгляды, где бы я ни появлялась. Было чувство, что весь Лондон знает. Я хотела спрятаться от всех, и я отправилась на континент. Оставалась там месяцами и стала такой трусихой…
— Ты совсем не трусиха, Джулианна. И мало найдется женщин, которые смогли бы простить.
— Простить было нетрудно, понять гораздо труднее. Я много думала… Может быть, я слишком долго тянула. Вероятно, мне следовало дать согласие раньше. Возможно, он потерял терпение. А вдруг я была недостаточно красивой?
Дейн не мог промолчать.
— Какая ерунда! Ты должна была бы возненавидеть его, разве не так?
— Какое-то время так и было, — призналась она. — Но Клэрис была… Клэрис — мать его ребенка. Он поступил правильно, женившись на ней. Он должен был. Это был поступок честного человека. Я уважаю его за это решение. Было бы гораздо хуже, если бы он женился на мне, зная, что другая женщина беременна от него.
Так она сказала. Но Дейн не был уверен, что все обстоит именно так, потому что за ее бравадой он почувствовал тщательно скрываемую боль.
— Ты не жалеешь? Ты хотела бы оказаться замужем за ним?
Почему это было важно для него, он и сам не знал. Она медлила с ответом. Ее глаза избегали его. Неясное чувство сдавило его грудь.
— Ты еще любишь его, да? Ты еще .любишь Томаса? Она снова взглянула на него.
— Нет. Нет! Но я потеряла то, чего у меня никогда больше не будет. Я не смогла бы выйти за него замуж, зная, что он предал меня. Я никогда не смогла бы выйти за него замуж, зная, что он бросил Клэрис. Я никогда не смогла бы мириться с тем, что мой муж лжет мне. Я лучше останусь одна.
Он упорствовал.
— И что дальше? Что ты сейчас об этом думаешь? Она глубоко вздохнула.
— Прошел год, — продолжила она совсем тихо, — я гуляла в парке. Там были Томас и Клэрис. Тогда я в первый раз увидела их ребенка, мальчика. И я взяла его на руки, его ребенка… их ребенка. Я держала его и… — Ее голос дрогнул. — У меня не будет своего. Он перебирал ее пальчики.
— Почему не будет? — спросил он мягко.
Она опустила глаза. Когда она взглянула на него снова, они были хмурыми и блестели.
