— Нет. Надо еще уладить кое-что.
Эмили чувствовала себя совершенно беззащитной, стоя перед ним в прозрачной сорочке. Эдгар разложил платье на ветвях кустарника. Потом осмотрел синяки на ее теле и поврежденную щиколотку.
— Будешь жить, ты просто подвернула ногу. — Эдгар снял сюртук и разложил его на земле под деревом. — Садитесь, миссис Эшленд, — тихо сказал он. — Нам надо кое-что обсудить.
Его мягкий тон встревожил Эмили. Он вытащил из-за пояса револьвер, положил его на траву и сел рядом с ней.
— Ты боишься, что появятся индейцы? Эдгар пожал плечами, глядя на револьвер.
— Это им надо бояться меня, дорогая. Кроме того, у Аполлиона пугливый характер, и он чует чужих, особенно индейцев.
Но Эмили продолжала тревожно оглядываться, скрестив руки на полу прикрытой груди.
— Как… как ты меня нашел?
— Я обнаружил, что ты исчезла, и поехал следом. Издалека я увидел, как черокй пошел за тобой в лес, и погнался за ним, остальное ты знаешь.
За его словами последовало напряженное молчание. Эдгар достал из кармана ее обручальное кольцо.
— Ты кое-что забыла, дорогая?
Эмили с трудом перевела дыхание. Его глаза отказывались отвечать на ее вызов. Она потянулась за кольцом, но Эдгар бережно взял ее руку и надел кольцо на средний палец.
— Твоя истерика уже прошла, Эмили? — тихо спросил он.
— Да, — ответила она, почувствовав ярость, скрытую за этими тихими словами.
— Ты уверена, вполне уверена, что с тобой все в порядке? Эмили кивнула.
— Хорошо. — Молниеносным движением Эдгар схватил ее, поставил на колени и тряс до тех пор, пока она чуть не потеряла сознание. — Ты меня до смерти напугала, женщина! Никогда, никогда больше так не делай!
И швырнул ее на землю.
— Ты… ты сделал мне больно!
— Больно! — вскричал он, гневно глядя на нее сверху вниз. — Больно! Ты представить себе не можешь, какую пытку я вынес, когда увидел, что дикарь пошел за тобой в лес? Матерь Божья, Эмили, я мог потерять тебя — навсегда!
— Тебе это безразлично!
— Мне… безразлично… — задохнулся он, не веря своим ушам. Эдгар упал на нее, осыпая страстными поцелуями, и впился в ее губы с яростью собственника, чуть не потерявшего свое сокровище.
— Ты предпочитаешь этому смерть? — не помня себя выдохнул он. — Да?
Его нетерпеливые руки рванули сорочку у нее на груди, его губы властно сомкнулись на розовом соске. Она тихо застонала.
— Почему ты покинула меня, Эмили? Скажи!
Она отвернулась, но Эдгар сжал обеими ладонями ее лицо.
— Почему, Эмили? Неужели ты так меня боишься? У нее задрожали губы.
— Да! Я тебя боюсь!
— Боишься… чего именно ты боишься, дорогая?
— Боюсь того, что ты можешь заставить меня почувствовать, и…
— И?
— Я боюсь… — она покраснела, — что ты сделаешь мне ребенка.
Глаза его сделались холодными. «О Боже, я его обидела! — подумала она. — Я этого не хотела».
Сердце Эмили умоляло ее сказать Эдгару правду о том, что она его любит, но страшится родов. Однако упрямая гордость заставляла молчать, глядя, как лицо любимого темнеет от гордости и гнева.
Эдгар вздохнул. Потом медленно стянул с нее сорочку и лег сверху. Его голова склонилась к ее груди, руки сомкнулись под поясницей.
— Неужели это так ужасно, любимая, родить от меня ребенка?
— Нет, Эдгар, пожалуйста, — умоляла она, когда поняла его намерения.
Эдгар не обращал на ее слова внимания, его губы неумолимо спускались по ее животу все ниже.
На мгновение Эмили охватила паника, потом восторг — сладостная боль вокруг лона распускалась, словно почки на ветвях деревьев над ними. Желание доводило до безумия, и она запустила пальцы в его волосы, забыв обо всем, кроме жара, пылающего в ней.
— Эдгар, я тебя хочу, — задыхаясь, прошептала она, срывая с мужа рубашку.
Он отстранился и ласково посмотрел в ее горящие страстью глаза.
— Даже если это означает зачать от меня ребенка?
— Да… я немного боюсь, но… да, я хочу от тебя ребенка.
— Дорогая, не бойся. Скоро ты поймешь, что все правильно.
Все ее существо жаждало быть наполненным его горячей плотью.
— Пожалуйста, Эдгар…
— Да будет так, любимая… — И овладел ею.
Эмили была в восторге от удивительного ощущения слияния их тел. Глядя друг другу в глаза, полные благоговения, на этот раз оба взлетели на вершину экстаза.
— Дорогой… — выдохнула она, и это слово почему-то показалось ей ничего не выражающим.
Его глаза совсем потемнели и светились нескрываемым обожанием.
— О Боже, Эми, не покидай меня больше, — простонал он. — Прошу тебя, не покидай меня.
Эмили растаяла. Уменьшительное «Эми» коснулось ее слуха, как сладчайшая ласка. «Эдгар хочет, действительно хочет, чтобы я осталась с ним!» — ныло ее исстрадавшееся сердце.
Она без оглядки принимала его, вся открываясь навстречу его мощным, обжигающим толчкам. Эмили захотела взять в себя всю его жажду насилия и излечить его измученную душу.
— Да! Да! — крикнула она, и слезы восторга брызнули из ее глаз.
«Да-да, это правильно, только так правильно!» — ликовало ее сердце. Только это сладкое безумие и могло завершить день, в который она чуть не лишилась жизни, не лишилась его любви!
— Ты моя, Эмили, моя! — страстно шептал Эдгар.
— Господи! — крикнула Эмили, и весь ее мир сосредоточился в одном самом прекрасном мгновении, в одном самом дорогом человеке.
3 апреля 1841 года
Они ехали домой молча. Эмили сидела на коне впереди Эдгара. Предвечерние солнечные лучи проникали сквозь ветки и обливали влюбленных мягким, ласковым светом.
Слова были не нужны; они наслаждались теплом после любви под ореховыми деревьями. Эмили про себя снова переживала чудесные мгновения, когда они были одним целым, вспоминала каждое прикосновение, каждое слово. «Ты моя, Эмили, — говорил ей Эдгар, — моя…»
Она отдала ему себя без остатка, не оставила себе ни частички гордости, ни частички своей души. Знает ли Эдгар — а как он может теперь не знать? — что она его любит? Казалось, его глубоко потрясла возможность потерять ее. Будет ли он теперь добрым и любящим, впустит ли ее в свою жизнь? Или снова укроется за маской высокомерия?
Эмили смотрела на величественный особняк из розового кирпича, и в ее сердце зародился страх. Они встретились в лесу, на ничейной земле, мужчина и женщина, отдающие себя друг другу на равных. Но что ждет их по возвращении? Не слишком ли много горьких воспоминаний таят в себе стены Бразос-Бенда?
Они вошли в холл и столкнулись с взволнованным Дэниелем.
— Слава Богу, мистер Эшленд! А мы боялись, что миссус погибла! — Престарелый негр повернулся к Эмили. — С вами ничего не случилось, дитя?
