Она смотрела на него во все глаза. Ее взгляд скользил по его плечам, животу, ногам и восставшей плоти. Она осмотрела каждую частичку его напряженного, гладкого тела, прежде чем сосредоточиться на покрытом рубцами боку. Ее губы сжались.
Кристофер направился к двери, запер ее и вынул ключ. Ему меньше всего хотелось, чтобы в то время, когда жена будет растирать его маслом, в комнату вошла какая-нибудь заботливая служанка, притащив дополнительные одеяла или предложив разжечь камин.
Он положил ключ на консольный мраморный столик и вернулся к кровати.
Онория стояла рядом с бутылочкой в руках. Ее пальцы рассеянно крутили пробку.
– Что с тобой случилось, Кристофер?
Он упал на кровать, перевернулся на спину, заложил руки за голову и скрестил лодыжки.
– Ты передумала растирать меня?
– Расскажи мне. Пожалуйста.
Кристофер тяжело вздохнул.
– На меня напали и ограбили. Где-то на востоке. Он не помнил точно, где находился в это время. В Китае? Или в Сиаме? Там было очень жарко и сыро, и он подхватил лихорадку. – Они ограбили меня и пытались зарезать.
Глаза Онории расширились от ужаса и гнева.
– Как же тебе удалось выжить?
– Благодаря доброте местных жителей. – О нем позаботились пожилой фермер и его дочь. Ни Кристофер, ни эти люди не могли объясняться, поскольку не знали языка друг друга, тем не менее фермер вылечил его и делился с ним своей скудной едой. Миссионеры говорили, что это племена ужасных диких язычников, однако фермер и его дочь были гораздо добрее к нему, чем большинство европейцев, которых ему приходилось встречать.
Пальцы Онории продолжали поглаживать пробку, а лицо приняло скорбное выражение.
– Я все-таки выжил, Онория, – сказал Кристофер, стараясь прогнать воспоминания о боли и унижении. – Это было всего лишь еще одним рискованным приключением.
Она продолжала смотреть на него. Волосы ее были распущены и собраны сзади в толстый хвост. Несколько непослушных локонов легло на плечи.
– Ты очень красивая, – прошептал Кристофер. «Видимо, виски сделало свое дело», – подумал он.
Онория взглянула на бутылочку, словно только что вспомнила о ней. Она быстро открыла пробку и налила несколько капель масла на ладонь. В теплом воздухе распространился аромат жасмина и еще какой-то пряности.
Онория поставила бутылочку на туалетный столик, приподняла край ночной сорочки и встала на колени на кровати рядом с ним. Он положил руку на ее теплое колено. Затем приподнял повыше край сорочки, чтобы были видны изгиб ее согнутой ноги и округлость бедра.
Онория потерла ладони и приложила их к его груди. Ее руки были прохладными, как весенняя вода. Она развела их в стороны, касаясь ключиц и грудных мышц.
– Почему ты не хотел, чтобы я видела тебя полностью обнаженным? – спросила она.
Он проник большим пальцем в теплую складку под ее коленом.
– Не хотел разочаровывать тебя.
Он и в самом деле боялся, что, взглянув на него, Онория придет в ужас. Она не скрывала, что основной причиной, по которой она согласилась остаться с ним, была привлекательность его тела.
Ее пальцы погрузились в завитки волос на его груди. Она описывала круги вокруг его сосков, выделявшихся на загорелой коже, а затем переместила ладонь к рубцам на боку.
– Я ничуть не разочарована, – сказала она.
На сердце у него стало теплее, ее руки, скользкие от масла, продолжали массировать его торс. Она поглаживала его нежными движениями, словно изучая каждую деталь тела. Он уже возбудился до предела, но она не обращала на это внимания, массируя его живот.
Рукава ее сорочки нежно касались его восставшей плоти, разжигая неистовое пламя внутри.
– Ты выглядишь всегда такой чопорной и правильной вне спальни, жена моя, – заметил он. – Но внутри… – Он провел ладонью по ее бедру. – Впрочем, ты права.
Онория бросила на него красноречивый взгляд.
– Что я делаю со своим мужем в интимной обстановке, никого не касается. – Она провела ладонями вверх по его рукам и наклонилась вперед, чтобы помассировать напряженные плечи. – И я вовсе не чопорная. Под чопорностью подразумевается отсутствие чувств, рациональное мышление и неукоснительное соблюдение правил приличия в любой обстановке. Я скорее назвала бы себя сдержанной.
Он посмотрел на нее с улыбкой.
– Называй себя как хочешь.
Онория провела пальцами по его шрамам.
– Ты пережил такое, – сказала она, – а пару ночей назад ругался и сетовал по поводу нескольких заноз.
Его губы тронула улыбка.
– А тебе это доставило удовольствие.
– Думаешь, мне нравится причинять тебе боль?
Ее зеленые глаза были широко раскрыты и блестели, как драгоценные камни, в полумраке спальни.
Кристофер положил руку на всю длину ее бедра, ощущая пальцами мягкость ее кожи.
– Ты хотела бы, чтобы я был мертв?
– Конечно, нет.
– Но тебе было бы легче, если бы я умер.
Ее пальцы рассеянно мяли его кожу, как будто она пыталась изваять его из масла.
– Мне нисколько не было бы легче. Это совсем не то, что я имела в виду.
Он осторожно поглаживал ее бедро, чувствуя его мягкость и воображая, как прижимается к нему губами.
– Думаю, не стоит больше касаться этого вопроса. Лучше продолжай делать то, что делаешь.
Ее руки перестали двигаться. Ее губы приоткрылись, а глаза негодующе сверкали.
Кристофер обхватил ее запястье.
– Ты говорила, что согласна во всем подчиняться мужу. Вот и делай, что я велю.
– Я не стану подчиняться, если ты будешь вести себя грубо.
Он нахмурился:
– Я что-то не припомню, чтобы в брачном обете были слова: «Обещаю подчиняться своему мужу, кроме тех случаев, когда он будет вести себя грубо».
– Но я абсолютно уверена, что все это имелось в виду.
– Хорошо, мы найдем их и спросим.
Онория удивленно посмотрела на него.
– Они умерли несколько веков назад, Кристофер.
– Хватит препираться. Продолжай делать массаж.
– Не смогу, если ты не отпустишь мою руку.
Он поднес ее запястье к губам и крепко поцеловал душистую кожу. Потом отпустил. Ее густые волосы, ниспадавшие на плечи, разметались во все стороны.
– Выполняй, – тихо сказал он, – или я сделаю то, что обещал.
Она полоснула его взглядом, как хлыстом, затем повернулась к столику, взяла бутылочку, открыла пробку и вылила солидную порцию масла прямо ему на грудь. Масло начало растекаться к его бокам и животу.
Онория со стуком поставила бутылочку на стол и принялась размазывать масло, шлепая ладонями по телу.
Кристофер схватил ее за руки.
– Ах ты, лисичка.
– Не двигайся, – приказала она. – Иначе разольешь масло на простыни Александры.
