– Конечно-конечно, – кивнула Кандида. – Я даю вам слово и не нарушу его. Но почему вы не делаете того, чего хочет лорд Манвилл?
– Потому что я хочу жениться на Люси, – раздраженно ответил Адриан. – Я не хочу ехать в Лондон, не хочу иметь дела с глупыми светскими юнцами, у которых любимое занятие – охотиться на лис и на дичь, сломя голову скакать в ночных рубашках на лошадях или что-нибудь такое же бессмысленное.
– А вы не любите ездить верхом, – быстро спросила Кандида.
– Конечно, люблю, – ответил Адриан. – Но я не хочу заниматься этим посреди ночи или на спор и не хочу мучить своих лошадей, заставляя их прыгать через слишком высокие для них барьеры.
– Как это верно! – с энтузиазмом подхватила Кандида. – Когда мужчины используют животных просто для развлечений – это так же глупо и ужасно, как и жестокость женщин, подгоняющих лошадей шпорами.
– Я вижу, мы по многим вопросам сходимся, – сказал Адриан. – Вы поможете мне, правда?
– Вы имеете в виду ваши стихи? – уточнила Кандида. – Ну конечно, помогу, вы же знаете.
– Не только стихи, – пояснил Адриан. – Надо еще сделать так, чтобы мой опекун лучше понимал меня. Видите ли, вся проблема заключается в том, что он контролирует мои деньги, пока мне не исполнится двадцать пять лет, а это значит, что, если я не буду делать того, что он хочет, он может лишить меня содержания – оставить без единого фартинга.
– Я уверена, он не сделает этого, – сказала Кандида.
– Сделает, – мрачно отозвался Адриан. – Он уже грозил мне этим, если я женюсь на Люси.
– Но это же несправедливо! – с жаром вскричала Кандида, но тут же вспомнила, что ее задачей было попытаться предотвратить брак Адриана, не одобрявшийся его опекуном.
– Разумеется, несправедливо, – сказал Адриан. – Он знает, что держит меня в руках и что я ничего не могу поделать. Я не могу сделать Люси предложение, если у меня нет ни гроша, – на что мы будем жить? А она такая замечательная девушка… Если я не женюсь на ней… в университете есть десятки других парней, которые весьма охотно будут добиваться ее благосклонности.
– Вряд ли такое возможно, – прервала его Кандида.
– То есть… что вы имеете в виду? – удивился Адриан.
– А то, что если вы действительно дороги мисс Люси, – объяснила Кандида, – то она, конечно, никого другого не полюбит только потому, что вы вынуждены некоторое время подождать.
– Вы правда так думаете? – спросил Адриан.
– Я уверена в этом, – сказала Кандида. – Если любишь кого-то по-настоящему, то не имеет никакого значения, какие трудности стоят на пути или сколько надо ждать.
Адриан несколько секунд молчал, затем сказал тихим голосом:
– Люси выглядела не слишком радостной, когда я вернулся из Лондона, поговорив о женитьбе с опекуном. Думаю, она ожидала, что я сделаю ей предложение, а когда этого не произошло…
Его голос задрожал, и Кандида быстро сказала:
– Мне кажется, ее самолюбие было задето или она почувствовала разочарование. Осмелюсь предположить, что вы дали ей надежду на то, что все будет в порядке после того, как вы поговорите с лордом Манвиллом.
– Полагаю, что да, – признал Адриан.
– Возможно, он пересмотрит свое решение, – успокаивающе сказала Кандида, – когда поймет, как серьезны ваши намерения.
Адриан издал короткий, невеселый смешок.
– Такие повороты не в его духе, – сказал он. – Он как кремень: если принял решение, то, что ему ни говори, не изменит его.
Он замолчал и взглянул на Кандиду.
– Хотя вы могли бы, пожалуй, поспособствовать этому, – задумчиво сказал он. – Вы очень красивы, а «сердцелом», конечно, любит красивых женщин.
– Не называйте его так, – сказала Кандида.
– Почему? – спросил Адриан.
– Не знаю, – ответила Кандида. – Просто отдает чем-то дешевым и неприятным. Мне кажется, если вы поэт, то не должны ни говорить, ни думать недоброе о ком бы то ни было. Это может повлиять на ваши стихи.
– Да вы действительно об этом немало знаете, – восхитился Адриан. – Вы правы; конечно же, вы правы! Я не хочу, чтобы моя поэзия была запятнана обидой на моего опекуна или ревностью, когда речь идет о Люси.
– Папа говорил, что поэт должен быть как священник – предан своему делу и никоим образом не заражен болезнями мира, в котором ему приходится жить, – сказала Кандида. – Но сам он этого совершенства не достиг. Он любил мою маму, и они убежали вместе.
– Правда? – спросил Адриан. – Как интересно! Я тоже об этом думал.
Он оглянулся, будто опасаясь чего-то.
– Мой опекун не должен знать о ваших родителях, – предупредил он Кандиду. – Он считает в высшей степени презренным поступком, когда джентльмен убеждает леди убежать с ним.
– У него нет оснований так думать, – холодно сказала Кандида, рассердившись вдруг, что кто-то может ставить под сомнение честь ее отца.
Затем к ней пришла вполне естественная мысль, что лорд Манвилл, вероятнее всего, сказал это, чтобы охладить пыл Адриана, отбить у него охоту убегать с дочерью священника.
Вспомнив о задании, которое на нее было возложено, она торопливо добавила:
– Вообще-то это, конечно, неблагоразумно – убегать; может быть, разве что при каких-нибудь исключительных обстоятельствах.
– При каких, например? – поинтересовался Адриан.
– Эти двое, о которых идет речь, – ответила Кандида, – должны так любить друг друга, чтобы им не жалко было пожертвовать всем: хорошими жизненными условиями, положением в обществе – можно сказать, всем своим прошлым.
– И ваши отец и мать сделали это? – спросил Адриан. Кандида кивнула.
– Мы были очень, очень бедны, – сказала она.
– Должно быть, это ужасно – жить без денег, – медленно произнес Адриан.
– Папа, конечно, кое-что зарабатывал, – сказала Кандида, – но лишь от случая к случаю. Иногда мы даже чувствовали, что богаты, но нередко, когда какая-нибудь его книга не имела успеха или если мы слишком много тратили, приходилось очень трудно.
– Но кое-что он все-таки зарабатывал, – настаивал Адриан.
– Да, конечно, – ответила Кандида. – Я всегда надеялась, что, может быть, однажды он вдруг станет знаменитым.
– Было бы чудесно, если бы мне это удалось! – воскликнул Адриан. – Сразу бы решились все проблемы. Я бы уже не зависел от опекуна, у меня были бы собственные деньги – деньги, которыми никто, кроме меня, не мог бы распоряжаться.
– А почему бы вам не попробовать? – мягко спросила Кандида.
Адриан восторженно рассмеялся.
– А почему бы нет? Я хотел бы прочесть вам то, что сейчас пишу.
Он взял несколько листков со стола и дал их Кандиде.
– Я застрял вот на этой строчке, – произнес он, – и уверен: вы сможете мне помочь.
