Интересно, что он там увидел?
И сможет ли она этому соответствовать?
А более всего интересно, почему для нее это так важно.
— Нет, ничего, — откликнулась она, поскольку он явно ждал хоть какого-то ответа.
— Ну что же… — Он снова начал оглядывать толпу гостей, и напряжение момента исчезло. — Пойдемте, поищем вашего принца?
Она задиристо поглядела на него, благодарная за возможность направить мысли в более безопасное русло.
— Мне следует, наконец, доставить вам удовольствие и возразить, что он не мой принц?
— Я был бы вам несказанно благодарен.
— Ну что ж, отлично, он не мой принц, — послушно проговорила она.
Он выглядел почти разочарованным.
— И это все?
— А вы ожидали греческой трагедии?
— Ну, как минимум, — признался он.
Она усмехнулась и вышла в зал, оглядывая толпу. Вечер был изумительно прекрасен, непонятно, почему она не видела этого раньше. Зал был полон, как и все бальные залы на свете, но что-то особенное носилось в воздухе. Может, дело в свечах? Возможно, их было больше, или они просто светили ярче? Но все вокруг купалось в теплом, ласкающем свете. «Все сегодня выглядят на удивление симпатичными, просто все и каждый, вдруг» — подумала Оливия.
Как это замечательно! Какими все кажутся счастливыми.
— Он вон там, в дальнем углу, — услышала она из-за спины голос Гарри, — справа.
Голос звучал совсем близко, теплый и успокаивающий, он растекался по ней подобно странной, вызывающей дрожь ласке. От его звуков ей хотелось податься назад, чтобы почувствовать воздух у его тела, а потом…
Она шагнула вперед. Это очень опасные мысли. Не для переполненного бального зала. И уж точно не о сэре Гарри Валентайне.
— Думаю, вам лучше подождать здесь, — заметил Гарри. — Пусть он к вам сам подойдет.
Она покачала головой.
— Не думаю, что он меня видит.
— Скоро увидит.
Эти слова почему-то звучали как комплимент, ей захотелось повернуться к нему и улыбнуться. Но она этого не сделала, сама не зная, отчего.
— Мне лучше стоять рядом с родителями, — ответила она. — Это будет приличнее, чем… в общем, чем все, что я делала сегодня вечером. — Она посмотрела на него — на сэра Гарри Валентайна, своего нового соседа, и, как это ни удивительно, нового друга. — Спасибо за восхитительное приключение.
Он поклонился.
— Не стоит благодарности.
Но их прощание звучало как-то слишком формально, Оливия просто не могла уйти на подобной ноте. Поэтому она улыбнулась ему — своей настоящей хитрой улыбкой, а не той, в которой растягивала губы, чтобы играть приятную собеседницу в обществе — и спросила:
— Вам будет очень неприятно, если я снова буду держать занавески в спальне открытыми? У меня невыносимо темно.
Он расхохотался, так громко, что на них стали оглядываться.
— А вы снова начнете за мной следить?
— Только если вы начнете надевать смешные шляпы.
— Она у меня всего одна, и я ношу ее только по вторникам.
Вот это почему-то показалось ей идеальным окончанием их беседы. Она присела в легком реверансе, попрощалась и скользнула в толпу, пока никто из них ничего больше не успел сказать.
* * *
Оливия нашла своих родителей, и принц Алексей Гомаровский из России ее тут же разыскал, не прошло и пяти минут.
Ей пришлось признать, что он исключительно запоминающийся мужчина. Очень красивый — холодной славянской красотой, с глазами цвета голубого льда и с волосами того же цвета, что и у нее. Это и правда удивительно. Столь светлые волосы нечасто встретишь у взрослого мужчины. Благодаря им он выделялся в любой толпе.
И благодаря огромному телохранителю, ходившему за ним повсюду — тоже. Европейские дворцы таят всевозможные опасности — объяснил ей принц. Человек его положения не должен путешествовать без охраны.
Оливия стояла между матерью и отцом и наблюдала, как расступается толпа, давая принцу дорогу. Он остановился прямо перед ней и необычно, по-военному, щелкнул каблуками. Осанка его была на удивление прямой, и у нее возникло странное впечатление, что и по прошествии многих лет, когда лицо его уже сотрется из ее памяти, она все еще будет помнить его фигуру — высокую, гордую и прямую.
Она задумалась, воевал ли принц? Гарри воевал, но между ним и русской армией, по идее, был целый континент, ведь так?
Не то, чтобы это было важно.
Принц слегка наклонил голову в сторону и улыбнулся, не разжимая губ, холодно и снисходительно.
Возможно, во всем виноваты культурные различия. Оливия знала, что не стоит делать поспешных выводов. Возможно, люди в России улыбаются иначе. А даже если и нет — в нем течет королевская кровь. Не может же принц раскрывать душу перед кем попало. Скорее всего, он исключительно мягкий, никем не понятый человек. Наверняка, ему очень одиноко.
Она бы возненавидела такую жизнь.
— Леди Оливия, — произнес он с легким акцентом. — Я бесконечно доволен, что снова вижу вас сегодня.
Она опустилась в реверансе — ниже, чем при обычной встрече, но не очень глубоко, чтобы не выглядеть раболепно и нелепо.
— Ваше высочество, — тихо произнесла она.
Когда она поднялась, он взял ее руку и запечатлел на кончиках ее пальцев легкий, как перышко, поцелуй. Воздух вокруг них наполнился шепотом, и Оливия, к своей неловкости, почувствовала, что стала центром всеобщего внимания. Казалось, все в зале сделали шаг назад, оставив вокруг нее и принца пустое пространство, чтобы получше разглядеть разворачивающуюся драму.
Он медленно выпустил ее руку, а потом тихо промурлыкал:
— Вы, безусловно, знаете, что являетесь самой красивой женщиной в этом зале.
— Благодарю вас, ваше высочество.
— Я говорю всего лишь правду. Вы — воплощение красоты.
Оливия улыбнулась и попыталась стать той прекрасной статуей, которой он, похоже, хотел ее видеть. Она была не вполне уверена, как ей реагировать на его постоянные комплименты. Она попыталась представить себе, как Гарри рассыпается в подобных цветистых выражениях. Да он, наверное, расхохотался бы, не договорив и первой фразы!
— Вы улыбаетесь… Вы смеетесь надо мной, леди Оливия? — спросил принц.
Быстрее, быстрее, соображай!
— О, просто слыша Ваши комплименты, я улыбаюсь от радости, ваше высочество.
О, Господи, если бы ее услышал Уинстон, он бы катался по земле от хохота. И Миранда тоже.
Но принц, по всей видимости, одобрил данное объяснение, поскольку в его глазах вспыхнул огонь, и он протянул ей руку.
— Пойдемте, пройдемся со мной по бальному залу, milaya. Возможно, мы потанцуем.
