– Вы только посмотрите! – Хорошее настроение Элизы вдруг испарилось.
Она кивнула в сторону женщины в синем платье, вышедшей на середину сцены.
– Ее зовут Ванесса Блу, – пробормотала беременная служанка.
– Еще один конкурс? – поинтересовался Бенедикт.
Служанка фыркнула, рассеянно потирая выпирающий живот.
– Не знаю, можно ли это назвать конкурсом. Она и ее дружки чертовски противные, жители деревень по соседству боятся выступить против нее. Ее папаша – богатый аристократ, и это пугает женщин – они-то в большинстве своем жены фермеров и скотоводов.
– Разве вы не можете попросить их уйти отсюда – в смысле, леди Блу и ее друзей? – с надеждой спросила Лиззи. Служанка посмотрела на нее как на сумасшедшую:
– Вы серьезно? Да у них деньги из ушей валятся. Это выгодно хозяевам таверны.
Элиза понимающе кивнула.
Ванессу Блу представили. Группа хорошо одетых посетителей, занимавших четверть комнаты, встретила ее аплодисментами. Она улыбнулась, и это была очень снисходительная улыбка.
Харриет и Элиза обменялись сердитыми взглядами.
Зазвучала музыка, и Ванесса запела.
Бенедикт вздрогнул.
Ванесса издала высокую ноту, дрожащую и фальшивую, но ее дружки разразились подбадривающими воплями. Она исполняла горестную песню о давно пропавшем матросе и замолкла только раз, чтобы небрежно приподнять подол платья. Обнажившаяся нога была бледной и более тощей, чем у мальчишки, но это не помешало ее приятелям заулюлюкать.
– Прошу меня извинить. – Харриет встала из-за стола. – Мне необходим глоток свежего воздуха.
– Я пойду с вами. – Бенедикт начал подниматься.
– Нет. – Она легонько прикоснулась к его плечу. – Я предпочитаю пойти одна.
– Я выйду за вами, – Рэндольф втянул голову в плечи, словно защищая уши, – когда эта пытка закончится.
Харриет рассеянно улыбнулась, взяла свой бокал, одним глотком прикончила дорогое вино и вышла из комнаты.
Между помещением для отдыха и игорным залом Харриет обнаружила дверь, выкрашенную в тот же оливково-зеленый цвет, что и стены. Она бы ее вообще не заметила, не услышь оттуда смех.
Харриет толкнула дверь и смутилась – смех прекратился, и на нее уставились танцоры с предыдущего конкурса и мужчины, собиравшиеся принять участие в следующем.
– Заблудилась, дорогуша? – спросила танцовщица в облегающем красном платье.
Харриет кашлянула и вздернула подбородок.
– С кем мне поговорить насчет участия в состязании с леди Блу?
– А у тебя есть талант?
– Зачем он ей? – возразил мужчина в зеленоватой жилетке, между пуговиц которой выпирало немаленькое пузо. – Достаточно выйти и сесть на стул – все равно будет выглядеть лучше, чем эта дракониха!
Танцор без рубашки добавил с кривой усмешкой:
– И звучать будет лучше.
– А костюм напрокат можно взять? – спросила она, чувствуя, что храбрости прибывает.
– Дорогуша! – Танцовщица уперла руки в бока. – Мы дадим тебе все, что угодно, лишь бы ты утерла нос этой гарпии!
Харриет глубоко вздохнула, а танцоры, певцы и актеры начали вытаскивать для нее свои наряды.
– Есть у кого-нибудь пара штанов? – улыбнулась она.
Конферансье объявил, что в состязании имеется и вторая участница. Холодная улыбка леди Ванессы, дожидавшейся, когда ее снова объявят победительницей, исчезла – ее попросили сойти со сцены.
– С большим удовольствием представляю вам, – конферансье заглянул в небольшой листок бумаги и засмеялся, – просто Харриет!
Бенедикт успел поймать взгляд широко распахнутых глаз Рэндольфа, и тут послышалась одинокая фортепьянная нота. Фигура, возникшая в глубине сцены – не более чем просто тень, – показалась им мужской. Щегольски надетая шляпа, трость легко постукивает по полу. Потом Харриет негромко пропела:
Толстый денежный мешок и все в этом роде…
На фортепьяно снова взяли ту же ноту.
Выбрит, вымыт, разодет по последней моде…
Нота.
А посмотришь на него —
индюк, и больше ничего.
Одна из служанок хихикнула, словно знала что-то, неизвестное другим.
Кому такой нужен? Уж точно не мне…
Внезапно барабаны, фортепьяно и еще несколько инструментов заиграли живую, быструю мелодию.
Харриет шагнула в круг света, и толпа посетителей – некоторых из них Бенедикт видел на сцене чуть раньше – разразилась восторженными выкриками с дальнего конца комнаты. Широкополая шляпа скрывала почти все лицо Харриет, но Бенедикт не пропустил улыбку, медленно изогнувшую ее губы. Она снова запела гортанным, приятным голосом:
Я хочу парня с широкими плечищами.
Я хочу парня с сильными ручищами.
Начали хлопать и за другими столиками, а мужчина за соседним столом заколотил по столешнице.
К черту принца, я с первого взгляда
знаю, кого мне надо.
В движеньях есть что-то, от чего сердце тает.
Харриет повернулась спиной и оглянулась через плечо.
Элиза что-то пискнула, а Рэндольф присоединился к аплодирующим. Бенедикт почувствовал, что уголок его рта дергается. Интересно, думал он, а другая женщина, одевшись в рыжевато-коричневые брюки и черный сюртук с рукавами, чуть прикрывшими ей запястья, будет выглядеть так же привлекательно? Сомнительно. Тут Харриет слегка ударила кончиком трости по ноге и начала быстро вращать трость с той же легкостью, что и игральную карту.
Грубые лапы нежнее, чем вялые ручонки.
Только бедный умеет любить, спроси у любой девчонки.
Она показала пальцем на одну из зрительниц:
– Ну, а что скажешь ты?
Женщина в полинявшем платье и сильно поношенных башмаках закивала и потрясла в воздухе сжатыми кулаками.
Мужчина рядом с их столиком сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул, а потом снова заколотил по столешнице, опрокинув кубки сотрапезников. Они захохотали. Бенедикт единственный заметил вопрошающую ухмылку пьянчуги и жадные кивки его дружков.
Пьянчуга неуверенно поднялся; Бенедикт плавно вскочил со стула.
– Давай к нам, красотка! – заорал пьянчуга. – Я тебе покажу твоего мужчину!
Он успел сделать всего один шажок к сцене, когда локоть Бенедикта врезался ему в солнечное сплетение.
Глаза пьяницы широко распахнулись, он открыл рот, как рыба, вытащенная из воды, и рухнул на свой стул.
Толпа, возбужденно смотревшая на сцену, взвыла, и Бенедикт оглянулся. У него перехватило дыхание – Харриет стояла на руках, вытянув ноги вверх.
Музыка внезапно сделалась тихой и вкрадчивой, Харриет плавно опустилась на четвереньки. Шляпа ее слетела, густые волосы закрыли лицо. Она подняла глаза и уставилась на Бенедикта.
