Ульяна Соболева - Катерина. Из ада в рай, из рая в ад

— Да вы влюблены, моя деточка! Вон, как глазки заблестели и щечки разрумянились! Я сделаю все, что вы просите, пишите письмо, а я сейчас же сына Семена пошлю в дом на озере.

Девушка сжала руки экономки, в ее глазах заблестели слезы.

— Как мне благодарить тебя? У меня пока что ничего нет, но я…

— Старой Марте я много чем обязана, так что ничего мне не нужно. Может, когда-нибудь… Я принесу вам бумагу и чернила!

Утром погода изменилась, солнце сияло и нежно грело, багряные листья сверкали хрустальными каплями росы. Катя тоскливо посмотрела на дорожки в княжеском саду, усыпанные опавшими листьями. Стало невыносимо тоскливо. Девушка посмотрела на молоденькую прислужницу, которая держала на вытянутых руках наряд. Катя сбросила ночное одеяние, и с помощью служанки облачилась в принесенное ею платье. Села у зеркала, но на свое отражение даже не посмотрела. Катя теперь разница как она выглядит… Чем хуже, тем лучше! Но восторженные щебетания молоденькой прислужницы говорили об обратном. Девушка расчесывала черепаховым гребнем золотые локоны, неустанно восхваляя их необычную красоту. Наконец туалет был окончен, и княжна спустилась к завтраку в столовую. Стол, застланный кружевной белой скатертью, ломился от разных кушаний: булочки, блинчики, творожники, чашечки с вареньем и вазочки с медом. Посреди стола дымился клубами пара нарядный самовар.

Отец и сын уже начали завтракать, Петр Владимирович пил чай и читал книгу, а Григорий смотрел на пустую тарелку и нервно постукивал по фаянсу кончиком серебряного ножа. Этим утром он совершенно не походил на пьяного безумца, каким явился ей вчера ночью. Князь был аккуратно причесан, тщательно побрит и одет в дорогой бархатный зеленый камзол с белоснежным жабо и такими лацканами. Девушка вновь отметила, что ее жених довольно хорош собой. Она ни капли не сомневалась, что при дворе он вскружил голову множеству придворных дам — сейчас в это легко было поверить.

Григорий вежливо встал из-за стола и направился к ней, чтобы поприветствовать. Его ярко-зеленые глаза горели восхищением. Княжне было к лицу голубое парчовое платье, усыпанное мелким жемчугом и расшитое серебристыми нитями.

Старый князь оторвался от чтения и заметил:

— Вам очень идет голубой цвет, дитя мое. — Он снова уткнулся в книгу и продолжил: — Надеюсь, вы пришли в себя? Судя по вашему выражению лица, скорее всего — да. Вот и хорошо, потому что завтра вы приглашены самой царицей, вы и ваш жених. Ее Величество желает познакомиться с вами. Я очень надеюсь, что вы будете вести себя надлежащим образом.

— У меня для вас сюрприз, — сказал Григорий и поднес обе ее руки к своим губам. — И я хочу, чтобы вы меня простили!

Князь на минуту выпустил ее руки и хлопнул в ладоши. Дверь залы распахнулась, и в комнату зашло бессчетное количество слуг, у каждого в руках — корзина с алыми розами. Молодая девушка с восторгом смотрела на чудесные цветы.

— Вы простите меня за мою грубость, сударыня? — Григорий поцеловал ее холодные пальчики и с надеждой посмотрел ей в глаза.

— Да. — Княжна кивнула. — О Боже, где вы достали столько цветов?! — воскликнула она и достала из корзины благоухающий бутон, поднесла к лицу.

— Утром ездил в лавку цветочника и скупил все розы, — самодовольно сказал князь и подставил ей локоть, чтобы проводить к столу.

Девушка улыбнулась, и с удовольствием оперлась на руку князя. Княжна недоумевала, откуда такие перемены — Григорий словно стал другим человеком. Что ж, его нынешнее обличье нравилось ей куда больше.

Она думала о предстоящей встрече с императрицей — неужели придется изображать из себя влюбленную?! И это после того, как все ее мечты так жестоко рухнули! О, ей совершенно не хотелось играть в игры Потоцких! Но, тем не менее, при дворе побывать хотелось ужасно, увидеть царицу… Господи, да кто бы мог подумать, что она поедет на встречу с самой государыней! Она, которая еще недавно прятала в дырявый карман арестантской робы ломоть хлеба, чтобы поделиться им с голодными товарками, которые могли поубивать друг друга за жемчуг с ее нынешнего платья!

Комендант Шлиссельбургской крепости, Алексей Федотович Бередников, молча читал послание от графа Орлова; на его суровом лице не дрогнул ни один мускул. Дочитав письмо до конца, комендант удовлетворенно хмыкнул и бросил бумагу в огонь очага.

— Афанасий!

В дверях тут же показался один из охранников.

— Власьева и Чекина ко мне, живо! — скомандовал он.

Бередников бросил тревожный взгляд на молодого унтер-офицера, доставившего секретное послание. Тот сидел в кресле, вытянув длинные ноги в грязных ботфортах с таким слоем пыли, словно молодой человек проскакал тысячу верст. Офицер спал, под его глазами залегли синие круги, осунувшееся лицо отдавало неестественной бледностью. Правая рука забинтована, левая покоится на эфесе шпаги. Зеленый мундир лейтенанта покрыт пылью и грязью, как и сапоги, с левой стороны — засохшее кровавое пятно. Соколов, видимо, попал в серьезную переделку по дороге на остров. На письме, которое сжег Бередников, тоже были пятна крови.

В кабинет коменданта зашли капитан Власьев и поручик Чекин, отдали честь, бросили взгляд на спящего гонца, тот даже не шелохнулся.

— Есть подозрения, господа, что нашего узника могут попытаться выкрасть. Поступили новые инструкции, при малейшем подозрении надо перевести его обратно в Холмогоры, при явной угрозе — избавиться от него навечно.

Оба офицера молча кивнули.

— А пока что усилить охрану! Прибыл Мирович со своими офицерами, пусть несут караул. Отвечает за них лично Шубин. А ты, Власьев, проследишь, чтоб ни одна мышь тут без моего ведома не пробежала. Все хранить в строгой тайне, за узника — головой отвечаешь! Вы свободны, господа, графа Соколова отдаю на вашу заботу — напоить, накормить и предоставить удобства. Все свободны!

Сергей проснулся от приятного тепла, разлившегося по изнуренному телу. Граф лежал на походной койке, стоящей подле зажженного камина. Кто-то заботливо укрыл его тулупом. Совсем рядом он услышал мужские голоса и повернул голову — за старым деревянным столом сидели два офицера и громко беседовали.

Посредине стола стоит бутыль с водкой, на тарелках — закуска, вареный в «мундирах» картофель, соленые огурцы и куски солонины. Граф пошевелился и тихо застонал, раны пронзительно болели. Мужчины обернулись.

— Ну, и как вы, ваша светлость? Выспались?

— Жить буду! — усмехнулся Сергей. — Рюмочку нальете?