— Ничего страшного, Доминик, — подозрительно громко произнесла она. Ее голос звучал отчаянно, в глазах мелькнул страх. — Не будем прерываться по пустякам.
Но затем в комнате над их головой раздался топот маленьких ножек.
Глаза Арабеллы расширились от ужаса. Она попыталась остановить Доминика.
Но тот с легкостью высвободился и начал натягивать бриджи.
— Нет, Доминик, пожалуйста! — Арабелла вскочила, поспешно натягивая халат, и завязала пояс на талии.
Они оба прекрасно слышали топот на лестнице.
— Нет!
Арабелла выскочила вперед, загораживая собой дверь. Ее волосы растрепались, с лица сбежали все краски, в глазах поселилось отчаяние.
— Доминик! — крикнула она, пытаясь оттолкнуть его. — Не надо!
Она напряглась всем телом, пытаясь удержать любовника в спальне.
Шаги становились все громче и громче, приближаясь к двери в их спальню.
Доминик схватил Арабеллу за запястья, завел руки ей за спину и притянул к себе, не причинив сильной боли, но лишив возможности вырваться.
— Кого ты прячешь в этом доме, Арабелла? — спросил он, мимолетно удивившись тому, как резко и жестко прозвучали эти слова.
Доминик подумал о Марлбруке, и его охватила нешуточная ревность.
— Никого! — Арабелла отчаянно пыталась освободиться. — Прошу тебя, Доминик, не надо! Я умоляю тебя!
— Мама! — крикнул детский голос, и маленькие кулачки забарабанили по двери.
Доминик испытал такое потрясение, что растерял все слова для ответа. Ошеломленный, он отпустил Арабеллу. Широко распахнув глаза, полные муки и боли, она смотрела на него.
— Где ты, мама? — крикнул ребенок. — Мне приснился ужасный сон, что вы с бабушкой исчезли, и когда я проснулся, то оказался совсем один!
Арабелла повернулась и, открыв дверь, заключила в объятия испуганного малыша, одетого в длинную белую рубашку.
— Я здесь, мой хороший. Это просто глупый страшный сон. Я никуда не уходила, все время была здесь, в спальне, как всегда. А теперь успокойся, Арчи, не надо плакать.
Она поцеловала мальчика и прижала к себе, гладя по черным волосам.
Доминик смотрел на них с такой болью, словно его сердце сжимала рука в стальной перчатке. Маленький мальчик в объятиях Арабеллы был точной копией его самого.
Глава 12
Доминик молча наблюдал за Арабеллой, которая подняла взгляд на женщину, с трудом ковыляющую по коридору.
— Прости, Арабелла. — Она поспешно подошла к спальне, и Доминик сразу понял, кто это. — Он спал, а я вышла на минутку в дамскую комнату. Мне очень, очень жаль.
Миссис Тэттон с опаской заглянула в спальню и увидела Доминика, стоящего посреди спальни с потерянным видом. Пожилая женщина, открыв рот от удивления, с ужасом уставилась на свою дочь.
— Доминик Фернекс! Ты не сказала мне, что это он! Он твой покровитель? Человек, заплативший за все это?!
Арабелла кивнула, продолжая укачивать ребенка в своих объятиях.
— Как ты могла, Арабелла?! — взорвалась миссис Тэттон. — Как ты могла пойти на это после того, как он с тобой обошелся?!
Арабелла словно не слышала слов своей матери. Она снова наклонилась к ребенку:
— Арчи, будь хорошим мальчиком, отправляйся с бабушкой наверх и ложись в постельку. Еще слишком рано, чтобы бегать по дому. — Она поцеловала малыша в лоб и пригладила темные локоны. — Будь хорошим мальчиком. Я скоро поднимусь к вам наверх.
— Да, мама, — послушно произнес Арчи и, когда Арабелла опустила его на пол, покорно взял миссис Тэттон за руку, с любопытством поглядывая на Доминика.
Бабушка вывела его из комнаты и, проследив за взглядом ребенка, обернулась. Если бы можно было убить взглядом, бездыханное тело Доминика уже лежало бы на полу. Дверь закрылась с отрывистым щелчком.
Арабелла не двинулась с места. Она стояла, словно оцепенев, бледная как смерть, пряча глаза, в которых застыл страх.
— Он мой сын, не так ли?
Арабелла не ответила, не двинулась с места, только ее грудь начала чаще вздыматься и опадать в такт дыханию. Молчание было напряженным, мучительным, полным боли.
— Не так ли, Арабелла? — требовательно спросил Доминик, понимая, что его голос звучит резко из-за пережитого потрясения, но не в силах ничего поделать с этим.
— Разумеется, он твой сын! Почему бы иначе я в такой спешке вышла замуж за Генри Марлбрука после того, как ты бросил меня? — Слова яростным потоком полились с ее губ. — Но не вздумай даже пытаться отнять его у меня, я не позволю тебе сделать этого, Доминик!
В ее глазах мелькнуло опасное выражение, сейчас она напоминала тигрицу, вступившуюся за своего детеныша с яростью, безжалостностью, силой и абсолютной решимостью. Доминик понял, что она будет защищать ребенка до последнего вздоха.
— У меня и в мыслях не было пытаться отобрать его у тебя.
В голове снова прозвучали слова миссис Тэттон: «...после того, как он с тобой обошелся». Теперь ему была понятна враждебность пожилой женщины. Он вспомнил собственные слова Арабеллы: «...после того, как ты бросил меня...» От неприятного предчувствия у Доминика зашевелились волосы на затылке.
— Ты говоришь так, словно в нашем разрыве виноват я, — медленно произнес он.
— Как ты смеешь это отрицать?! — бросила она в ответ, одарив его яростным взглядом. — Ты просто взял и исчез, не сказав ни единого слова. Не подумав о моих чувствах, о том, что ты, возможно, оставил позади. Мне было всего девятнадцать лет, Доминик! Всего девятнадцать!
Кровь застыла в жилах. В животе заворочался холодный, липкий ужас.
— Что ты имеешь в виду, Арабелла?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! — закричала она.
— Вовсе нет. — Доминик заставил себя сохранять спокойствие, продолжать этот разговор, несмотря на терзавший его страх, пробиравший до костей. — Скажи мне.
— Джон Смит увидел, как мы выходили с сеновала Фишера в тот последний день. Он сказал об этом моему отцу, а отец стал расспрашивать меня. Он уже все понял, Доминик, я не смогла ему солгать. Он рассердился и был очень разочарован во мне и тут же отправился к твоему отцу, герцогу, сообщил ему, что нашу помолвку необходимо как можно скорее узаконить и устроить свадьбу.
Доминик понятия не имел о том, что мистер Тэттон нанес его отцу визит с подобной целью. Его посетила ужасная догадка. Он сразу же понял, как поступил его отец.
— Почему ты вообще заставляешь меня рассказывать тебе об этом? — вскрикнула Арабелла. — Разве мало было жестокости в том, как ты поступил со мной? Зачем усугублять?
— Рассказывай.
