Бьернвольд скрылся. Эдива стояла чуть не плача от обиды. Уж лучше бы он избил ее.
– Эдива? Где вы?
Она вышла из-за хижины и увидела Алана. Он подозрительно смотрел на нее.
– Где ваши люди? – спросила она.
– Не знаю.
– Может быть, они пошли к кому-то в гости? Я их искала.
– Если вы устроили нам ловушку...
– О нет! Вы можете мне верить.
– Идите к Вульфгет. Эдива вошла в хижину.
– Ну, что ты скажешь? – спросила она Хельвенну.
– Ее нужно хорошо кормить. Давать мясо и овощи, молоко и яйца.
– А лекарства?
– Вот травы. Делайте отвар.
В хижине появился Форней. Он взглянул на Вульфгет, потом на знахарку.
– Что она сказала? – спросил рыцарь у Эдивы. – Вульфгет поправится?
– Ей следует хорошо питаться. Форней кивнул.
– Это не так просто, как вам кажется. Вульфгет отказывается от пищи, – объяснила Эдива.
– Она будет есть, – заявил норманн. – Если потребуется, я буду сам кормить ее.
Знахарка перевела взгляд с Вульфгет на рыцаря и усмехнулась:
– Кажется, за ее жизнь есть кому бороться.
Эдива тоже заметила, что Алан необычно заботлив. Да ведь она сама надеялась найти девушку, которая отвлекла бы внимание этого рыцаря. Но теперь ее охватило беспокойство. Что будет, если норманн соблазнит девушку, а потом бросит?
Форней взял больную на руки и вышел из хижины. Сопровождавшие их Пейн и Вормунд ждали неподалеку.
– Где вы их разыскали? – спросила Эдива.
– Они развлекались с крестьянками.
– Вот видите, – сказала Эдива. – Я тут ни при чем.
– Мы еще не дошли до крепости. Возможно, нас ждет засада.
Всю дорогу Эдива была неспокойна. Она каждое мгновение ожидала, что в воздухе просвистит стрела или из зарослей выскочит воин, размахивая боевым топором. Ведь если бы саксам удалось убивать по несколько норманнов всякий раз, когда те выходят за пределы крепости, это Ослабило бы противника.
Мятежники, наверное, на это и рассчитывали. Но сегодня их что-то остановило. Может быть, кто-нибудь убедил их отказаться от набега, чтобы не ранить ее и Вульфгет?
Это могли бы сделать, например, Годрик или Элнот. А Бьернвольд, наверное, возражал им. Он говорил братьям, что она предпочла встать на сторону норманнов, что она шлюха, предательница и заслуживает смерти.
Эдива вспомнила жестокие слова Бьернвольда. Если бы был жив отец, неужели и он подумал бы о ней такое? Действительно ли она признала норманнов только потому, что заботилась о благе своего народа, или просто ее покорил главный норманн, занимавшийся с ней любовью?
– Вы чем-то расстроены, леди Эдива, – сказал Форней шепотом, чтобы не разбудить заснувшую у него на руках девушку. – Может быть, знахарка чем-нибудь вас огорчила?
Эдива покачала головой.
– Но вас что-то беспокоит, – настаивал он. – Может, предполагалось, что саксы нападут на нас? Но они не напали, и вы этим огорчены?
– Почему вы всегда думаете обо мне плохо? Во всем, что я делаю или говорю, вы подозреваете что-то зловещее. Разве я вела себя нечестно? Разве не я предложила вам взять с собой людей? Может быть, именно поэтому не состоялось нападение, которого вы ожидали.
Форней усмехнулся:
– Я не могу вам доверять. У вас на лице написано чувство вины. Вечно вы беспокоитесь, вечно вас что-то гложет.
– Может быть, мое чувство вины вызвано тем, что я поняла безнадежность борьбы с вами? – Эдива рассердилась и даже не пыталась сдержать свой гнев. – Может быть, я презираю себя за то, что сдалась на милость своих врагов?
– Все это возможно, но маловероятно.
– А как же Вульфгет? – спросила она. – Или вы тоже думаете, что она пытается обвести вас вокруг пальца? Что она пользуется своей болезнью, чтобы вы ее пожалели, а потом ей было бы легче предать вас?
– Вульфгет не такая. Она и думает, и действует так, как подобает женщине.
– Что вы имеете в виду?
– Женщины должны заниматься домашним хозяйством и детьми. Они не вмешиваются в мужские дела.
Эдива стиснула зубы. Форней раздражал ее, как и братья, если не больше. Те хоть позволяли ей одеваться, как положено воину, и брали с собой в засаду. А этот упрямый как осел рыцарь никогда не допустил бы такого!
– Значит, вы считаете меня неполноценной женщиной? – возмутилась Эдива. – Благодаря тому, что я умею управлять хозяйством, вы сыты, ваша одежда выстирана и заштопана, а спите вы в теплом и чистом помещении! Однако я вам не нравлюсь, потому что я не какая-нибудь дурочка, которая слепо подчиняется воле своего господина!
– Я никогда не отрицал, что меня восхищает ваш талант домоправительницы. Но мне не нравится многое другое. Нормандская благородная дама не одевается в мужскую одежду и не размахивает оружием. Будь я на месте Бревриена, никогда не позволил бы вам взять такую власть.
– К счастью, не вы хозяин этой земли, – напомнила она.
– Бревриен поручил мне смотреть за своей собственностью в его отсутствие. И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы Оксбери осталось в его руках. Все, что сочту необходимым!
Предупреждение возмутило ее до глубины души. Значит, до возвращения Бревриена ей придется терпеть плохое отношение и подозрительность этого человека. Если мятежники вздумают напасть, он во всем обвинит ее.
Эдива заметила, с какой нежностью Алан посмотрел на девушку, спавшую у него на руках. Она почувствовала что-то вроде зависти. Ведь Бревриен никогда не смотрел на нее таким взглядом. Может быть, женщины вроде нее не вызывали в нем нежного чувства? Может быть, она была способна возбуждать в мужчине лишь плотское желание?
Очевидно, ей следовало, одевшись в самое нарядное платье, встретить Бревриена у ворот крепости и в знак покорности броситься ему в ноги! Но разве могла она тогда знать, что этот завоеватель будет справедливым, добрым хозяином? Разве могла она рисковать будущим своих людей, сдавшись на милость победителя, не узнав сначала его намерений?
– Наверное, нормандские женщины похожи на нее, – сказала Эдива, кивнув головой на Вульфгет.
– Кое в чем похожи. Но такой цвет волос и такая нежная кожа встречаются редко.
– Они и ведут себя так же? Безропотные, уступчивые...
– Не всегда. Они умеют шутить и веселиться. Многие играют на разных инструментах и поют.
– У вас есть любимая женщина, сэр Алан? – вдруг спросила Эдива.
– Безземельный рыцарь не может позволить себе жениться. Отчасти по этой причине я решил пойти служить к герцогу Вильгельму. Теперь он стал королем. И я надеюсь получить когда-нибудь землю и обзавестись семьей.
– А Бревриен?
– Отец у него богатый землевладелец. Но, будучи младшим сыном, Жобер не может унаследовать отцовскую собственность. Он должен сам заполучить себе землю. – Форней взглянул на нее так, будто пытался понять, что у нее на уме. – И мой долг позаботиться о том, чтобы он сохранил то, что получил.
