— Тогда кто же? — сузив глаза, спросил Гэвин.
— Пожалуй, далеко искать незачем. Приглядись получше к своему уважаемому будущему шурину, — отозвался Патрик.
— У тебя есть доказательства?
— Только здравый смысл.
— На них были ваши пледы.
— Мне сказали, — кивнул Патрик. — И кто-то назвал мое имя. Но меня там не было, и если кто-то мог украсть мое имя, то точно так же могли украсть наши пледы.
— Зачем?
— Подумай сам. Эдвард Синклер ищет дружбы с вашим кланом. Объединившись с Ганнами, он может стереть Сазерлендов с лица земли — это его заветная мечта.
На это Гэвину нечего было возразить.
— Но к исчезновению Маргарет Синклер никакого отношения не имел, — не сдавался он.
— Так ли? — приподнял бровь Патрик. Пораженный, Гэвин уставился на него.
— Так ты обвиняешь Маргарет…
— Нет. Я любил ее. Она была всегда добра к моей сестре и к брату. Я не больше верю в ее измену отцу, чем, скажем, в твою.
Этот ответ потряс Гэвина, как, впрочем, и весь разговор. Он ожидал уверений в невиновности, выпадов против Маргарет, оправданий непростительному поведению маркиза…
Отойдя от озерца, он бессильно прислонился к холодному камню.
— Чего ты хочешь?
— Во-первых, — отвечал Патрик, — хочу знать, веришь ли ты мне.
Гэвин хрипло, с трудом рассмеялся и покачал головой.
— Ты доверился мне настолько, что приехал один.
— Да, — согласился Гэвин, — и всю дорогу обзывал себя последним дураком.
— Но ведь приехал.
Помявшись, Гэвин наконец заговорил:
— Да, приехал, потому, что верю мальчишке, с которым вместе вырос и учился. Верю мужчине, что тайно вернулся домой из изгнания, чтобы повидать тех, кого любил. Но с тех пор прошло шесть лет, а шесть лет многое могут сделать с человеком. Не знаю, могу ли я верить тебе, каков ты есть теперь; да и твои поступки не дают мне на то особых причин.
Патрик тяжело вздохнул.
— Ты прав, у тебя есть причины не доверять мне. И шесть лет могут многое изменить в человеке. Но даже вся жизнь не может изменить его природы. — Он замолчал, строго и пытливо взглянул на старого друга. — Гэвин, солгал ли я тебе хоть раз? Видел ли ты, чтобы я ударил слабого? Случалось ли, чтобы я взвалил вину за то, что сам натворил, на другого?
Гэвин во все глаза смотрел на человека, которого знал так хорошо — и не знал вовсе. Он искал в его лице хоть тень обмана — и понимал, что не найдет, сколько бы ни старался. Патрик Сазерленд не был ни лжецом, ни разбойником и никогда не позволил бы, как честный человек, другому нести бремя вины за то, что сделал сам.
— Нет, — ответил наконец Гэвин. — Но твой отец…
— Мой отец — не святой, и никто не знает этого лучше меня. Но Маргарет он не убивал. — Гэвин попытался перебить, но Патрик знаком остановил его. — Он чувствовал себя опозоренным, преданным; наверняка считал, что вправе убить ее. Так что если б он это сделал, то не скрывал бы.
— Но она не могла наложить на себя руки, — возразил Гэвин. — В душе она не переставала быть католичкой.
— Значит, она ушла от него по своей воле, — сказал Патрик. — Или ее увели. Гэвин нахмурился.
— Если ты прав, кто-то шутит с нами нехорошие шутки.
— А кому, кроме одного человека, это может быть нужно? — тихо ответил Патрик. — Король Карл старается принести к нам в Хайленд мир. Если мы и дальше будем задирать друг друга, он, пожалуй, объявит оба наших клана вне закона. И кто тогда беспрепятственно завладеет нашими стадами и землями?
Хайленд — северная, горная часть Шотландии.
— Синклер, — машинально, почти не думая, промолвил Гэвин. Мысли его бешено вертелись вокруг странного предположения Патрика. Если оно верно, коварство Эдварда было поистине дьявольским. — Но ведь если Синклер стоит за всем этим и если он связан с моим отцом, то и его могут объявить вне закона?
Патрик покачал головою.
— Нет, если он будет осмотрителен. А до сих пор ему это удавалось. За два года никто не нашел и следа Маргарет. И вспомни, сколько раз он стравливал наших отцов, подстрекая их возводить напраслину друг на друга.
— Что же ты предлагаешь? — осторожно осведомился Гэвин.
— Ты мог бы поговорить с отцом?
— О твоем отце? — Гэвин невесело рассмеялся. — Он и имени Грегора Сазерленда не желает слышать.
— А остальные Ганны?
Гэвин тряхнул головой.
— Они против него не пойдут. И я не пойду. Попробуй только я встать во главе клана — и клан распадется. Патрик угрюмо вздохнул.
— Итак, мы с тобой должны найти способ удержать двух старых упрямцев, готовых из-за ложной гордости погубить собственные кланы и жизнь своих детей. Но, прежде чем мы начнем, мне надо знать, веришь ли ты мне, как раньше. Если нет, у нас ничего не выйдет.
Гэвин выпрямился, посмотрел в ясные зеленые глаза Патрика, заглянул к себе в душу. Два года он беспомощно наблюдал, как медленно рушится его семья. Отец уж не был счастлив и весел, как прежде. Маргарет, которую он любил и почитал, как мать, исчезла. Обе сестры сбежали из дому. Две семьи сородичей потеряли кормильцев и лишились коров, без которых трудно будет пережить наступающую зиму.
И все же, невзирая ни на что, он верил Патрику Сазерленду. Да охранит его господь, он всегда ему верил.
— Да, Патрик, верю. Думаю, я не пришел бы сюда сегодня, если бы это было не так.
В награду за его искренность Патрик широко улыбнулся.
— У меня есть план. Но об этом потом, а сначала я наконец должен сказать: Гэвин, ей-богу, я рад видеть тебя.
Он протянул Гэвину руку; Гэвин шагнул к нему, и, глядя друг другу в глаза, они обменялись рукопожатием, положив, как встарь, друг другу на плечи левые руки. Однако какая-то робость — или осторожность — мешала Гэвину от рукопожатия перейти к грубоватым, по-медвежьи крепким объятиям — их с Патриком обычному приветствию, испытанию силы и знаку мужской дружбы. Он решил погодить и приглядеться получше.
— Расскажи, что у тебя за план, — попросил он, улыбаясь нетерпению, загоревшемуся в глазах Патрика и оживившему его лицо. Он боялся, что, научившись скрывать свои чувства, его друг забыл, как выказывать их.
— Есть у тебя люди, которым можно доверять? — спросил Патрик. — Те, у кого нет ни жен, ни детей, но зато, возможно, есть родня среди Сазерлендов?
— Да, — кивнул Гэвин. Бог знает, сколько лет подряд Ганны женились и выходили замуж за Сазерлендов. Труднее было бы найти Ганна, никак не связанного с кланом Патрика.
Патрик хитро улыбнулся, и шрам на его лице, казалось, стал глубже. Эту улыбку Гэвин узнал: она означала, что и его, и Патрика ждут крупные неприятности.
— Ладно, — сказал Патрик. — Слушай, вот что я предлагаю сделать.
Выслушав план Патрика до конца, Гэвин пришел к выводу, что прошедшие двенадцать лет помрачили разум наследника Сазерлендов. Но взгляд Патрика был по-прежнему ясен, и самые дикие замыслы он поверял Гэвину спокойным, негромким голосом. Его план был чистейшим безумием. Решительно невозможно было согласиться. Гэвину стало обидно, что не он сам все это придумал.
