Почти как у Мэри.
Клей тотчас же возжелал эту девушку. Он желал эту юную копию Мэри так сильно, как уже очень давно не желал ни одну женщину. Капитан едва сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия и не прервать поцелуем очаровательную девичью болтовню.
Флиртуя с капитаном, Джоанна отправилась под руку с ним к цветникам. Показывая Клею, разнообразные цветы этого экзотического прибрежного рая, она нарочно прижималась грудью к его руке.
Неожиданно Джоанна остановилась и замолчала. С буйно цветущего куста она сорвала великолепную белоснежную орхидею. И подарила ее Клею.
– Возьмите это на память обо мне, капитан!
Клей улыбнулся и взял цветок. Джоанна шагнула ближе и обняла его за шею.
– Примите и это!
Девушка поднялась на цыпочки и крепко поцеловала капитана в губы. Клей немедленно обнял ее и поцеловал со страстью, которая тут же передалась девушке. Юная красавица была польщена и взволнована. Она охотно прижалась к его высокому крепкому телу и одобрительно вздохнула, когда он крепко обхватил ее бедра, а затем властно прижал к себе ее ягодицы.
Джоанну еще никто и никогда так не целовал. Девушка задыхалась. Ее бросало то в жар, то в холод. Юная красавица вся затрепетала. Она крепко прижималась к Клею всем своим юным телом, а он целовал ее сильно и страстно. Джоанна надеялась, что капитан испытывает то же пугающее волнение, что и она сама.
Он его действительно испытывал.
И даже более того.
Неожиданно Клей прервал свой страстный поцелуй и оторвал от себя девушку. Это получилось у него немного грубовато, так что головка красавицы слегка дернулась.
– Господь всемогущий! – пробормотал он.
– Что случилось? – недоуменно спросила Джоанна. – Вы на меня сердитесь? Я сделала что-то не так?
– Не вы, а я! – сказал он с отвращением к самому себе. – Вы еще совсем ребенок, и мне не следовало… Я прошу прощения… Вам лучше уйти в дом.
– Я не хочу уходить, капитан. И я не ребенок. Мне восемнадцать лет, и я хочу остаться здесь с вами!
– Вы пойдете в дом, – решительно заявил он и, взяв девушку за руку, насильно повел ее внутрь.
Как только они вернулись, Клей тут же принес извинения хозяину и хозяйке, объяснив, что устал после долгого перехода и хотел бы уйти пораньше.
– Вы ведь еще зайдете, не правда ли, капитан? – спросил Клея общительный хозяин. – Мы с миссис Виллингхам рады развлечь молодых военных из Штатов.
– Большое спасибо, сэр, – ответил Клей, не давая никаких обещаний.
Он посмотрел на Джоанну. Ее темные глаза вопросительно смотрели на него. В них блестели слезы. Капитан почувствовал угрызения совести. Он поцеловал девушку, он хотел заняться с ней любовью, и все потому, что она напомнила ему Мэри. Но у него нет выбора. Придется предоставить ей гадать, что же она сделала не так.
Клей поспешно сбежал по крутой каменной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Добравшись до белой каменной стены, окружавшей владения Виллингхамов, он торопливо вышел из ворот. Потом оглянулся и посмотрел на дом.
Вздохнув с облегчением, Клей разжал руку, и великолепная белоснежная орхидея упала на землю.
Его прекрасное настроение улетучилось. Капитан надел фуражку и направился к цепочке огней – ярко освещенным салунам Ипанема-Бич.
– …И я думаю, что было бы несправедливо подвергать опасности мою жену и дочь, – говорил Прес Темплтон, ближайший сосед Преблов, дом которого находился менее чем в четверти мили от Лонгвуда и тоже стоял на обрыве, но ниже по реке.
– Я продал дом приятной молодой паре из Нашвилла. Их зовут Вильям и Лия Томпсоны. Жена – кузина Эндрю Джонсона. Хорошо воспитанные, милые люди. Очень, очень приятные люди!
– Значит, вы уезжаете из Мемфиса, да, Прес? – спросил Джон Томас.
Мужчины сидели вдвоем в библиотеке Джона Томаса, где все стены были заставлены полками с книгами. Дело было в начале января, и день выдался холодный. Мэри была рада, что отец, наконец, согласился спуститься и пообщаться со своим старым другом из соседней усадьбы.
В последние несколько недель Джон Томас стал время от времени спускаться вниз. В те дни, когда он не спускался, он требовал, чтобы вместе с завтраком ему на подносе приносили газету «Мемфис эпил». Слухи о предстоящей войне как ничто другое подстегнули его интерес к жизни. Впервые после смерти жены он стал хоть чем-то интересоваться.
Сегодня хозяин Лонгвуда впервые согласился пообщаться с гостем.
Мэри взволнованно прохаживалась неподалеку от двери в библиотеку. Она слышала, как Прес Темплтон сказал:
– Если начнется война, а она, похоже, неизбежна, я не хочу, чтобы мои женщины оставались в таком месте, где им может угрожать опасность.
– Но почему бы не отправить их куда-нибудь, а самому остаться? – Голос Джона Томаса обрел некоторое подобие былой силы и властности.
Прес Темплтон долго мялся и, наконец, сказал:
– Я хотел это сделать. В самом деле, хотел. Но миссис Темплтон и слышать об этом не хочет. Она настаивает, чтобы я ехал в Европу вместе с ними. Вы знаете, Бренди такое наказание, что мать одна не может с ней справиться.
– Но, Прес, ради Бога, сколько лет вашей дочери? Двадцать восемь? Тридцать?
– Бренди тридцать два, но она…
– И, насколько я помню, она дважды была замужем?
– Да, и оба ее мужа оказались жуткими негодяями, они очень плохо к ней относились, и она была с ними несчастлива, – сказал Прес Темплтон. – Бренди… она… она очень ранима… Она как дитя, правда. Нам приходится все время за ней присматривать.
Мэри, которая подслушала эту часть разговора, при этих словах мистера Темплтона улыбнулась. Бренди Темплтон была кроткой и ранимой, как змея. И в ней уж точно не было ничего детского. Она стала женщиной лет в тринадцать или в четырнадцать и была хитрой и очень коварной. Половина дам Мемфиса с облегчением вздохнут, когда она уедет из города. «Два жутких негодяя», о которых говорил Прес Темплтон, были прекрасными, фантастически богатыми джентльменами, и им пришлось уплатить изрядные суммы, чтобы покончить со своими неудачными браками.
Воистину, нет ничего непостижимее родительской любви!
Через полчаса Прес Темплтон ушел, и Мэри полагала, что отец тут же поднимется наверх. Вместо этого он пришел к ней в гостиную и сказал:
– Мэри Элен, ты не попросишь Тайтеса приготовить коляску? Я хочу съездить в город, послушать, что говорят на улицах.
Он задумчиво потер подбородок.
– Я не удивлюсь, если южные штаты решат отделиться. – В его глазах появилось нечто похожее на прежнюю живость.
– Почему бы тебе самому не попросить Тайтеса? – предложила Мэри, зная, как обижен старый слуга из-за того, что убитый горем хозяин уже чуть ли не год с ним не разговаривает.
