С этой мыслью она уснула, но всю ночь ей снилось покрытое цветами поле, где они гуляли вместе с Питером Карлэйлом. Она протягивала к нему руки, а он только укоризненно качал головой.
Проснулась Катриона совершенно опустошенная. Услышав на кухне голос Питера, она решила, что сон продолжается.
Дрожа от волнения, девушка быстро оделась и вбежала в кухню. Карлэйл сидел за столом. Рядом с ним стояла Консуэло, пожирая глазами каждое его движение.
– Второй завтрак, – бодро сказал лорд Фитэйн, улыбаясь невесте. – Первый я съел намного раньше, и он совсем не был так хорош, как этот. А как ты, дорогая?
Катриона недоуменно моргала глазами. Как изменились его голос и манеры! Он говорил с ней тоном собственника! Но ведь Питер – настоящий джентльмен и должен проявлять беспокойство по поводу того, что лишил девушку невинности, пусть даже он и хотел на ней жениться.
– У меня все прекрасно! – с вызовом ответила девушка. – У меня всегда все прекрасно!
– Рад это слышать.
– Мой отец сейчас в амбаре. Когда закончите завтракать, то можете найти его там.
– Я уже закончил. Благодарю, Консуэло, все было очень вкусно.
Когда они вышли на улицу, Питер с любопытством спросил:
– Мне, разумеется, всегда приятно видеть твоего отца, но зачем мне разыскивать его именно сейчас, я что-то не понимаю?
– Но ведь так принято поступать в случае разрыва помолвки. Отец захочет узнать причину, и вам следует все ему рассказать.
– Милая девочка, – ласково сказал лорд по-английски, – что это ты несешь?
– Ты прекрасно знаешь, что.
– Нет уж, объясни.
– Я больше не девственница! – торжественно провозгласила Катриона и сунула ему в руку кольцо с сапфиром.
– Неужели?! – изумленно воскликнул Питер. – Спасибо, что доложила, а то я, по наивности, думал, что этого никто не знает лучше меня. Более того, я воспринимаю это известие с огромным удовольствием.
Катриона изо всей силы ударила его по лицу. Карлэйл устало вздохнул и тоже слегка шлепнул ее по щеке.
Тут она разрыдалась, как ребенок.
– Ну, полно, ты едва не вывихнула мне челюсть, но я же не плачу. Кроме того, я пообещал никогда тебя не бить, когда мы поженимся, если ты только не сделаешь это первая.
– Но мы никогда не поженимся.
– Интересно, кто это решил?
– Ты сам и решил. Помнишь позапрошлую ночь? Ты сказал, что нельзя поддаваться искушению, потому что мы обручены. Отец Энрико… И потом, ты называл меня распутницей. Всем мужчинам хочется, чтобы их невесты были девственницами, даже мой отец тебя поймет и будет на твоей стороне.
– Вот в чем дело! Ну, тогда, – нежно сказал Питер, – мы не станем говорить папе о такой мелочи, пусть это будет наша маленькая тайна. – Он вытер лицо невесты своим носовым платком и велел ей высморкаться.
– Так ты ничего не имеешь против того, что я не девственница?
– Как я могу быть против, если я сам в этом виноват и, более того, страстно к этому стремился?
– Ты хочешь сказать, что если бы это был кто-нибудь другой, то ты стал бы возражать?
– Разумеется.
– Ничего опять не понимаю. А зачем тогда ты обозвал меня распутницей?!
– Прекрасной распутницей, – поправил ее Питер. – Боюсь, что вышло недоразумение, и ты не поняла всех нюансов этого слова по-английски. В дальнейшем я предлагаю в минуты любви разговаривать только по-итальянски. – Карлэйл усмехнулся, а Катриона спрятала зарумянившееся от смущения лицо. – В смысле, который я в это слово вкладывал, звучала самая высокая похвала. Я познал с тобой райское блаженство. Ты не только дарила мне радость, но и испытывала ее сама. Я это чувствовал по каждому твоему движению, по каждому вздоху.
– Да, мне с тобой тоже было очень хорошо, – пробормотала девушка, выглядывая из-за носового платка, – но я все равно не могу выйти за тебя замуж.
– Интересно, почему?
– Я боюсь выходить замуж.
– Ну, это не препятствие. Очень скоро это пройдет.
– Так я и знала, ты ничего не хочешь понять! – взорвалась Катриона, отбросив платок в сторону.
Питер ловко его подхватил и, аккуратно сложив, сунул в карман.
– Ты права, – примирительным тоном ответил он, – ничто на свете не заставит меня нарушить данное слово.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что твой отец дал согласие на наш брак, как и ты сама; вся семья тоже ничего не имеет против. Кроме того, ты умышленно завлекла меня в постель. Я пережил удивительные минуты, которые сделали наши узы еще более прочными.
– Если эти узы такие прочные, то где ты болтался прошлым вечером?
– Отсыпался, любимая, восстанавливал силы.
Увидев разочарованное лицо Катрионы, Питер не смог удержаться от смеха и со сладкими интонациями в голосе сказал:
– Меня в жизни не соблазняли еще так изощренно. Девственница в роли соблазнительницы, подумать только! Неужели ты думала, что после такой ночи я на следующий вечер приду снова?
Девушка сделала попытку удалиться с гордым видом, но лорд взял ее за локоть и повернул к себе.
– Я решил, что потерплю еще неделю, хоть мне будет и нелегко. А сейчас я берегу силы для нашей брачной ночи, – закончил он со смиренным видом.
– Черт бы тебя побрал! Не будет никакой брачной ночи!
– Будет, моя радость, будет! Даже если мне придется тащить тебя к алтарю силой, как овцу на заклание. И имей в виду, что ни у кого во Фридженти ты не вызовешь сочувствия. Ты дала слово и должна его выполнить.
– Ах, ты, самонадеянная скотина! Да ты мне совсем не нравишься!
– В данный момент ты тоже не вызываешь у меня чувства симпатии, но через десяток лет супружеской жизни мы с тобой поладим. А теперь одень кольцо, – Питер протянул ей перстень с сапфиром.
Катриона упрямо заложила руки за спину.
– Думаю, что у тебя еще будет более серьезный повод для испуга, когда ты в один прекрасный день узнаешь, что беременна. И твой ребенок будет рожден вне брака.
– Но это невозможно… Я тебя спрашивала, и ты сказал, что знаешь, как этого избежать.
– Нет, любовь моя, ты спросила, знаю ли я способы контрацепции, и я честно ответил, что знаю. Ты же не поинтересовалась, собираюсь ли я ими воспользоваться. Откуда мне было знать, что эти средства мне понадобятся. Естественно, у меня ничего с собой не было.
– Ты хочешь сказать, что я могла, что ты?
– Вот именно – могла. Когда мы поженимся, я сдержу свое слово, и у тебя какое-то время не будет детей. А сейчас дай мне свою руку.
Потрясенная Катриона послушно протянула руку и позволила Карлэйлу одеть ей на палец кольцо.
У алтаря Катриона стояла выпрямившись. Гордость не позволила ей выдать свое волнение, хотя она и не могла унять сильную дрожь в коленях. Два маленьких двоюродных брата Сильвано в белых атласных жилетах и таких же штанишках почтительно поддерживали фату невесты. Когда отец Умберто произнес роковые слова «объявляю вас мужем и женой», дети опустили фату на ковер.
