— Я сегодня быстрее ожидаемого справился со всеми своими делами и прибежал просмотреть твои счета. Вот уж не думал, что ты не платишь лавочникам, которые приходят к нам.
— Какой ты зануда! Эти лавочники привыкли ждать, чтобы им заплатили. Почему же я должна отличаться от других покупателей?
Квентин все внимательнее приглядывался к девушке и наконец сказал:
— Ты сегодня сама не своя. Говори, что стряслось?
— Я уже говорила. У меня болит голова.
Квент встал со стула и прошел в другой конец комнаты, в каковом конце нашел бутылку рома и налил девушке полный стакан.
— Выпей и успокойся.
В нос Даморне ударил запах столь сильный, что бежняжка закачалась.
— Нет, я не выпью такую гадость, — сказала она и снова вспомнила сквайра, который тоже хлебал ром.
Квент отставил стакан и взял девушку за плечи.
— Итак, — сказал он мягко, почти вкрадчиво, — что случилось с тобой сегодня?
— Не понимаю, чего ты пристаешь ко мне! У меня, повторяю, разболелась голова, и маркиз привез меня сюда, домой.
— Ну, маркиз знает тебя не настолько хорошо, чтобы не поверить твоим сказкам про головную боль.
— Ошибаешься, маркиз довольно неплохо изучил меня. Мы с ним очень близки.
Квент прищурился.
— Насколько же это вы близки?
— У! Да ты ревнуешь!
— Ревную, — сказал Квент, — но не настолько слепо, чтобы не видеть того, что ты, будя во мне ревность, хочешь отвлечь мое внимание от чего-то более серьезного, чем шашни с Эвертоном. Короче, что стряслось?
— Я тебе уже отвечала на этот вопрос, причем не единожды.
— Меня не проведешь баснями про разламывающуюся от боли голову.
— Да что же, мы всю ночь проторчим тут, что ли?
— И проторчим, если ты будешь по-прежнему запираться!
— О, Квентин! — запела Даморна. — Видишь ли, маркиз хотел потолковать со мной на очень личную тему, но я успела увильнуть от этой беседы, сославшись на мнимую головную боль.
— Тебе нужно реже видеться с этим Эвертоном, — нахмурился Квент. — Изредка даже можно отказывать во встрече. Это только увеличит его страсть… И даст нам возможность выиграть время.
Судя по всему, Квент удовлетворился объяснением Даморны. Он остался у девушки на ночь и ушел к себе только с первыми лучами солнца.
Даморна оставалась в постели до полудня. «Лучше не избегать сквайра, — думала она, — а то он Бог весть что вообразит себе! Однако рано или поздно Бизли отыщет ее и нанесет визит». Даморна не сомневалась, что сквайр узнал ее, так как видела застывший на крестообразном шраме взгляд негодяя. Ну почему, спрашивала она себя, ей не пришло в голову приклеить мушку на этот шрам! Господи, как трудно жить на белом свете!..
Однако прошло два дня, и ровным счетом ничего не переменилось. На третий день в дверь постучали.
— Войдите, — еле слышно пролепетала Даморна.
В гостиную заглянула Маргарет и объявила, что внизу, в холле, миледи дожидается какой-то господин.
— Думаю, что это лавочник, — сказала Стинчли, — однако он не говорит, зачем пожаловал.
— Так выставь его, — рявкнула Даморна. — Скажи, что мне ничего не нужно. Пускай убирается ко всем чертям со своими глупыми товарами.
— Он не уходит, миледи. Он говорит, что вы сами очень хотели бы встретиться с ним.
Даморна все поняла: это Бизли!
— Веди его сюда, — произнесла она с решительностью необычайной. — Я с ним живо разберусь.
— Слушаюсь, миледи, — пискнула Маргарет и исчезла. Через минуту дверь отвратительно заскрипела. Даморна стояла у зеркала и с нарочито безучастным видом пудрилась. Вдруг в нос ей шибанул крепкий запах пота и табака, а также невкусного рома. Эта вонь на миг возвратила девушку в маленький одноэтажный домик в Беркшире, где ей пришлось впервые столкнуться со сквайром.
— Наконец-то я нашел тебя, — проскрежетал Бизли, — хотя на это у меня ушло довольно много времени и сил.
Даморна почувствовала в голосе гостя какое-то преувеличенное злорадство и поняла, что негодяй далеко не так храбр, как желает казаться. Девушка лихорадочно соображала, чтобы такое предпринять.
— Вот как? — скроила она презрительную мину. — Я и не знала, что прячусь от кого-то. Сэр, вы мне застите свет! Станьте куда-нибудь в другое место пожалуйста!
Бизли опешил от такого приема. Смущение его заметно нарастало, но он старался не отклоняться от намеченной линии поведения.
— А-а, не выйдет! Корчишь из себя настоящую леди? Меня такими штучками не возьмешь!
Перо на шляпе сквайра подрагивало. Даморна заметила, что пальто у него сшито из крайне дешевой материи, к тому же слишком яркой для столь тучного человека — из желтого драпа.
— Сэр, перестаньте грубить! — строго сказала Даморна.
— Это надо же! — захихикал Бизли. — Убийца желает научить меня хорошим манерам!
— Убийца? Вы забываетесь, сэр! Леди Милфилд и мухи не убила за всю свою жизнь!
— Быть может, к мухам ты и в самом деле лояльна, но вот мне череп взяла и раскроила.
— Голова у вас цела и, сдается мне, она даже тверже, чем мы с лордом Эвертоном думали.
— Какая ты хитрая! Но не думай, что проведешь меня. Я тебе не кусок дерьма. Я на тебя управу найду, так и знай! Закон будет на моей стороне!
При этих словах Даморна всерьез заволновалась, но нельзя было обнаруживать своего волнения.
— Сэр, считаю необходимым напомнить вам, что я уже не та глупая доверчивая девчонка, которую вы хотели изнасиловать…
От столь внезапного признания сквайр остолбенел.
— Интересно, — просипел он, — как долго маркиз будет водить с тобой дружбу, если узнает, кто ты на самом деле.
— А почему вы так уверены, что ему не известно, кто я такая? Это Лондон, сэр! Фаворитка самого короля приторговывала в младенчестве апельсинами. Вряд ли мое происхождение столь же неказисто. Так что бойтесь навлечь на себя гнев маркиза. Его боятся господа почище вас!
Бизли стал бел как полотно.
— Вам пора уходить, сквайр, — спокойно заметила Даморна.
Сквайр ушел.
— Я победила, — прошептала себе под нос Даморна и в изнеможении повалилась на диван.
Квентин отложил перо и посмотрел на испачканные чернилами пальцы. На столе лежали три рекомендательных письма, состряпанные им самим и самим же подписанные — от лица, впрочем, некоего пожилого сквайра. Два письма предназначались Даморне и Маргарет, третье — Уизелу, на тот случай, если бедняга согласится работать конюхом и откажется от воровского промысла. Однако сам Уизел считал грабеж столь же почтенным ремеслом, как, например, ремесло столяра, если не выше, и не намеревался уходить на честные заработки.
У Даморны скоро будет достаточно денег для самостоятельной жизни где-нибудь вдали от Лондона. Если все пройдет хорошо, то скоро и он сам, Квентин, окажется свободен как ветер. Впрочем, эти мысли уже не слишком радовали благородного жулика.
