Сорочка стала ненужной преградой, не давая ощутить его голую кожу. Она застонала, вжимаясь еще сильнее.
Другая рука Спенсера обвила ее тело, забираясь под сорочку. Она не удержалась от стона, когда его рука обхватила ее грудь, играя с сосками, доводя ее до безумия.
Ее бедра извивались, лихорадочно ища облегчение. Его рука безошибочно нашла низ ее живота, вторгаясь между бедер до того, как она смогла запротестовать.
Не то что бы она стала. Не то что бы она могла.
Все ее тело дрожало, пылало для него. Губы разошлись в крике при первом касании его руки, поглаживании пальцем ее створок. Она прикрыла глаза, забывшись в наслаждении. Вздрогнув, она покачнулась, не давая вырваться крику наслаждения из легких.
— Боже, Эви, — простонал он. Тревога. Просыпается. Просыпается.
Она замерла.
— Ты такая чудесная.
При звуке его голоса, подтвердившего, что Спенсер не спит и осознает свои действия, она словно превратилась в камень.
Если бы только Эви остановилась на мгновение и задумалась, то поняла бы, что он проснулся. Но потерявшись в его прикосновениях, в жажде, охватившей ее тело, она предпочла проигнорировать очевидное.
Его дыхание обожгло ей шею.
— Ты такая же сладкая на вкус, как и на ощупь?
Услышав его громовой голос, Эви больше не стала себя обманывать. Глубокий хриплый голос Спенсера, его слова, переполненные желанием, заставили ее почувствовать себя дурочкой, которую обманули и использовали.
Он знал, что произойдет и планировал это — то самое соблазнение, которым ей пригрозил.
Злость поднялась в Эви, накрыла ее волной стыда, но ее тело ответило Спенсеру, выгибаясь навстречу его пальцам, играющим с ее влажной плотью, безошибочно нашедшим то самое место, о котором говорила Милли. Место, где женщина забывает себя и окружающий мир, растекаясь лужицей трепещущих, кричащих нервов.
Пока Милли ей об этом не сказала, Эви и не подозревала, что такое у нее есть. Спенсер нашел его. Прикоснулся к нему. Его пальцы скользнули по ней, и ее пронзило желание.
Он знал. Конечно, он знал.
И использовал свое знание, чтобы подвергнуть ее пыткам, поработить. Он обводил крошечный бугорок сильными, но небольшими круговыми движениями, пока сдавленный крик не вырвался из ее горла. Ненавидя его — ненавидя себя — она выгнулась, рванувшись вверх и разлетаясь на кусочки.
Спенсер ускорил движения рукой между ее ног, прижав Эви к кровати. Его приблизившееся лицо, которое она теперь могла рассмотреть до последней черточки, казалось суровым и непоколебимым в тусклом свете камина.
Застонав, она напряглась и выгнулась, вцепившись руками в простыню.
— Вот так, — с блестевшими животным удовлетворением глазами Спенсер продолжил свое чувственное наступление, медленно поглаживая ее пальцами.
Ее бедра раскрылись сами по себе, все шире раздвигаясь для него.
— Пожалуйста, — умоляла она, не задумываясь, о чем просит.
Но он знал и ответил на ее мольбу, войдя в нее пальцем, мучительно медленно наполняя ее. Скользящими движениями он проникал в нее, останавливаясь, чтобы погладить и потеребить маленький бугорок, и снова глубоко вонзаясь.
Поддавшись, наконец, растущему напряжению, она вскрикнула и взорвалась от ослепительно ярких нахлынувших ощущений, пронесшихся сквозь нее.
Тяжело дыша и дрожа, Эви свалилась обратно в постель, разжав кулаки и веря в то, что никогда она уже не будет прежней, правильной. Никогда больше не захочет ничего — кроме него. На всю оставшуюся жизнь.
Он шевельнулся, нависая над ней, накрыв своей огромной тенью, которая была темнее, чем спертый воздух, окружавший их.
Прохладный ветерок прошелся по ее бедрам, прикоснувшись к измученной обнаженной плоти. Она сжала ноги вместе. Волна стыда окрасила ее лицо при ощущении собственной влажности, при воспоминании, как она сдалась — его невеста, требовавшая времени и расстояния, поклявшаяся в любви и верности мертвецу. Какой слабой дурочкой она должна ему казаться.
Она крепко зажмурилась.
— Я не хотела, чтобы это произошло.
Его голос прогремел из темноты.
— Неужели? А мне показалось наоборот.
Ее щеки порозовели. Эви открыла глаза, уставившись на его черты, желая четче рассмотреть его лицо и прочитать мысли Спенсера в ледяной зелени его глаз.
— Ты обманул меня. Я спала…
— Ты знала, что происходит. Ты этого хотела.
— Прекрати так говорить!
— Прекрати так протестовать… и скажи спасибо, что я не довожу до конца то, чего мы так очевидно оба хотим. Несмотря на твои девичьи протесты.
— Доводишь до конца… — она нахмурилась, вызывающе тряся головой.
Он схватил ее за руку. Пока она соображала, что к чему, Спенсер просунул ее руку между их телами, прижав ее ладонь к твердому доказательству своего желания. Она вздрогнула, рука ее задрожала на твердых очертаниях под ее ладонью. Эви затрепетала, борясь с той предательской, любопытной частью самой себя, что так хотела пошевелить пальцами, пробежаться по его длине и форме.
— Вот это, — процедил Спенсер. Большой и пульсирующий, он растягивал бриджи.
— Будь благодарна, что ты достигла удовлетворения, в то время как я остался в стороне, — грубо и напряженно прорычал он, заставив ее поежиться, — Но, может быть, ты захочешь это исправить?
Она рванулась, высвобождая руку и потирая ее о свое обнаженное бедро, как будто обжегшись. Только осознав, что большая часть ее плоти до сих пор на виду, она одернула ночную рубашку вниз.
— Конечно, нет, — прошипела она. — Допустим, мое тело отвечает тебе, но я не просила, чтобы меня брали против воли!
— Нет? Что, ты думаешь, происходит, когда ты дразнишь мужчину, пока у него член не отвердеет?
Она дернулась, словно от пощечины.
— Я ничего подобного не делала!
Неожиданно он шевельнулся. Эви напряглась, полустрашась, полунадеясь, что он до нее дотронется.
Гибким движением Спенсер спрыгнул с кровати, которая тут же распрямилась.
— То, как ты терлась своим сладким маленьким телом об меня, я бы точно охарактеризовал, как попытку раздразнить мой член.
Ее передернуло от вульгарных слов. Вскочив на колени в кровати, она ткнула в его грудь пальцем.
— Все, что я делала, было ненамеренным… пока я спала, — огрызнулась Эви. — То, что мы оказались вынуждены делить одну постель, совсем не помогло. В будущем, этого можно избежать. Когда мы вернемся…
— Эви, ты теперь моя жена, — предостерегающе прорычал он. — И не дрожащая девственница, — Спенсер поднял руку. — Не пойми меня неправильно. Это все очень впечатляюще. Блестящая игра. Роль застенчивой-девицы-с-пробуждающимся-желанием несомненно меня возбуждает.
