– А что здесь делаете вы, тетя? Разве вам не следует лежать в постели?
– Ей полегчало, – ответила за подругу Пруденс. А тетушка облизнула губы и молча кивнула, чуточку порозовев при этом.
Чудесное выздоровление позволило Гермионе взять опеку над графом в свои руки. Войдя в столовую, она нашла его в мрачном расположении духа и блаженно улыбнулась. Ремингтон изумленно уставился на ангелоподобную старушку, и она промолвила, потирая ладони:
– Ну вот, голубчик! Мне внезапно полегчало, так что я сумею лично заняться вашим обучением. Итак, на чем вы остановились с леди Антонией?
Ремингтон взял себя в руки и сардонически промолвил:
– На гастрономических предпочтениях обитателей этого дома. Антония поведала мне тайны их питания, и я, признаться, был удивлен, узнав, что проживающие здесь особы капризны, словно кошки. Одни из них терпеть не могут мясо, другие не переносят даже вида сырых овощей, кому-то подавай все лишь прожаренным и пропаренным, а кто-то обожает есть почти сырым. Я рад был услышать, мадам, что вы предпочитаете другим блюдам отварную рыбу и жареных цыплят. Это говорит о вашей рассудительности и здравомыслии, чего явно недостает большинству прочих домочадцев.
– Вы правы, сэр, в некотором смысле мы действительно напоминаем привередливых старых кисок, – с ангельской улыбкой произнесла тетушка Гермиона. – Однако пока Антония всех нас терпит и кормит. У нее доброе сердце. К нему бы еще не помешало иметь чуточку здравого ума… Впрочем, совершенных людей, к сожалению, нет. Итак, ваше сиятельство, помогите мне сесть, подсаживайтесь ко мне поближе, и начнем наш урок. Так на чем вы все-таки остановились с Антонией? Постарайтесь припомнить. Не начинать же нам все сначала, сэр!
После полудня Антония и Молли Макфадден забрали Ремингтона с собой на рынок, вручив ему большую корзину для продуктов, в покупке которых ему предстояло принять самое живое участие. Как, впрочем, и в последующем приготовлении еды для всей честной компании.
Поначалу граф отнесся к своей миссии весьма легкомысленно, сочтя ее за приятную прогулку. Однако вскоре выяснилось, что это далеко не простое дело, ибо ему предстояло уложиться в довольно ограниченную сумму.
– Нет, это решительно невозможно! – заявил он, очутившись в мясной лавке и взглянув на цены, указанные на грифельной доске. – И вообще, мадам, объясните мне, какой смысл пытаться накормить такую ораву прожорливых старых вдов, коль скоро вам это не по карману? – Он перевел взгляд на окорок, красующийся на прилавке, посмотрел на подвешенные на крюках гирлянды сосисок и колбас и проглотил слюнки.
– Мои финансовые возможности не должны вас беспокоить, ваше сиятельство, – ответила Антония и недовольно покосилась на Молли, уговорившую ее взять с собой на рынок графа вместо прихворнувшей Мод Дивайн.– Вам следует научиться максимально сокращать расходы на питание. Молли покажет вам, как нужно торговаться, в этом ей нет равных.
– Позволю себе в этом усомниться, мадам, – сказал Ремингтон, еще раз сравнив скромную цифру, обозначенную в списке необходимых продуктов, с написанными на доске.
– Раз так, я готова побиться с вами об заклад, сэр, что сумею купить все, что нужно для приготовления обеда, – заявила Молли, подбоченившись. – Смотрите и учитесь!
С этими словами она подошла к прилавку, придирчиво осмотрела куски мяса, разложенные в витрине, недовольно наморщила нос и перешла к соседнему прилавку, тоже битком забитому грудами отбивных и горками фарша. На вежливый вопрос мясника, что ей угодно, она надменно ответила:
– Добрый кусок говядины, не слишком жесткий и без прожилок и костей. Пока ничего подходящего я не узрела.
Разыгравшаяся после такого вступления сцена произвела на Ремингтона неизгладимое впечатление. Столь яростной и бесцеремонной борьбы за каждое пенни ему еще никогда не доводилось видеть. С поразительным бесстыдством Молли принижала достоинства товара, разложенного на прилавках, однако продавец с не меньшим упорством опровергал ее доводы и высмеивал ее суждения о мясе и птице. В ответ настырная Молли требовала, чтобы ей позволили самой пройти за прилавок и хорошенько осмотреть все продукты, придиралась к каждому отрезанному для нее куску и кричала, что не станет платить фунт и шесть пенсов за ломоть ветчины, явно не стоившей более одиннадцати шиллингов и девяти пенсов. После долгого препирательства она великодушно согласилась взять этот кусок за один фунт. Громадный каплун, приглянувшийся ей, был слегка сероват и жестковат, а потому Молли уговорила продавца сократить его цену на треть. Сломив таким образом волю хозяина лавки к сопротивлению, она накупила товара со значительной скидкой на целую неделю и, весьма довольная этим, вышла на улицу, насмешливо поглядывая на графа Карра, тащившего тяжелую корзину.
Багровый от охватившего его благородного негодования, Ремингтон произнес, испепеляя вдову мясника исполненным презрения взглядом:
– И как вам только не зазорно разыгрывать столь постыдный фарс из-за каждого пенни, мадам? А вы, леди Антония, фактически потворствуете таким возмутительным вещам! Еще ни разу в жизни мне не было так стыдно!
Молли остановилась, сложив полные руки на своем объемистом бюсте и воскликнула, прищурившись:
– Ваше сиятельство, очевидно, никогда не затрудняет себя подсчетом своих расходов. И наверняка многие вам завидуют. Но скажу вам откровенно, сэр: любая благоразумная домохозяйка сочтет полным идиотом транжиру, переплачивающего за продукты.
У графа вытянулось от изумления лицо и округлились глаза. Он обернулся и взглянул на леди Антонию, словно бы призывая ее защитить его от нападок подобного рода, оскорбительных для аристократа. Однако вместо ожидаемой поддержки он увидел на лице Антонии холодную язвительную улыбку. Вместо нее вновь заговорила Молли.
– Как закупщица съестных запасов для дома леди Пак-стон, – с, важным видом произнесла вдова мясника, – я должна отметить, сэр, что не нахожу в экономии денег ничего зазорного. Да сами владельцы лавок перестанут меня уважать, если я прекращу торговаться с ними! Надеюсь, что вы внимательно следили, как именно я отвоевываю каждый фартинг, ваше сиятельство. И учтете мой опыт, когда наступит ваш черед делать покупки.
– Нет! Я не стану выторговывать каждый жалкий грош, словно убогая торговка тухлой рыбой!
– Боитесь, что у вас не хватит духу, ваше сиятельство? – спросила наконец леди Антония с ледяной ухмылкой.
Она явно хотела вывести его из душевного равновесия таким унизительным вопросом. Раскусив ее коварный замысел, Ремингтон умолк и стиснул зубы, борясь с желанием ответить на брошенный ему вызов. Антония достала из кошелька несколько монет и, подойдя к прилавку торговца зеленью и специями, стала торговаться с ним из-за пакетика молотого перца и нескольких головок чеснока. Граф отвернулся, чтобы не видеть эту ужасную сцену. Его мужское самолюбие взывало об отмщении за весь перенесенный им позор. Однако же намек Антонии на то, что у него самого просто не хватит духу выполнить эту женскую работу, тоже нельзя было оставлять без ответа. Издав глухой гортанный стон, Ремингтон повернулся, выхватил из рук Антонии кошелек и список нужных продуктов и решительно направился в соседнюю овощную лавку покупать фасоль, морковь, порей и репу, отчаянно борясь при этом за каждый пенс. Очутившись в окружении домашних хозяек, кухарок и служанок, он почувствовал себя неуютно и растерялся, сообразив, что даже не представляет себе, как можно вынудить продавца сбавить цену товара, если в нем нет недостатков.
