А теперь Грейс думала о том, что если у нее ничего не получится, ее дочь ожидает полная неизвестность. И если Элис уедет от Маккэрнов, она, Грейс, останется более одинокой, чем после смерти Гэви.
Элис повернулась к берегу и кинула в воду несколько камней.
– Он влюблен в нее, – тихо произнесла она, – а она его не любит, потому что встречала больше людей, чем он, и разбирается, кто плохой, а кто хороший. Но если бы он признался ей в любви, по-моему, она бы ответила на его чувство, они бы поженились, и она никогда бы не уехала. И занималась бы шляпами вместо тебя, а ты бы поехала со мной в Эдинбург, пока я буду учиться на врача, а потом, когда я стану врачом, мы бы вернулись и помогали людям.
Грейс изумленно смотрела на дочь. Она понятия не имела, что Элис знает о планах Темперанс отправить Элис учиться. И уж, конечно, Грейс никогда не делилась с дочерью своими волнениями по поводу ее отъезда на несколько лет.
– И что же нам делать? – спросила Грейс.
Дочь слишком рано стала взрослой.
– Предоставь решать нам с Рамси, – ответила Элис так быстро, что Грейс засмеялась.
– А что вы задумали?
– Пока нам нужно выяснить сложившуюся обстановку.
Элис была настолько серьезной, что Грейс еле сдерживалась от хохота.
– Хорошо, – наконец произнесла она, – без вас с Рамси нам не обойтись. Может, сейчас найдешь его?
Элис торжественно кивнула и убежала, оставив мать одну на пляже. Грейс подобрала несколько камней и начала их бросать. С одной стороны, она хотела, чтобы Темперанс О'Нил никогда не приезжала к Маккэрнам и никогда не вмешивалась в их жизнь. Но с другой стороны, ей не давала покоя одна мысль. Ее дочь сказала, что Джеймс Маккэрн влюблен в Темперанс – и Грейс сама это замечала. Неужели она ревнует? Или беспокоится, что...
Она подняла голову. Ей не хочется прежней жизни. Она мечтает, чтобы ее дочь отправилась учиться, и Элис хотела того же. Но это возможно только при условии, что Темперанс не уедет от них.
Грейс решительно подхватила подол юбки и пошла к дому.
Джеймс сидел за столом в библиотеке. Перед ним лежала стопка бумаг. Выглядел он, словно капитан корабля посреди материка.
– Почему вы не признаетесь ей в любви? – спросила Грейс, закрывая за собой дверь.
– Не смеши меня.
Он не спросил «кому?», и Грейс поняла, что она права.
– Вы меня не обманете, я видела вас без одежды.
Джеймс нахмурился, не поднимая глаз от бумаг. Она подошла к столу.
– Я могу делать очаровательные шляпки из ваших старых портьер, но это все! Это ее идеи, и она верит в то, что она может многое создать, а я нет. Она уверена в себе и в нас. Она нужна деревне, она нужна вам...
– Достаточно, – угрожающе сказал Джеймс. – Я не нуждаюсь в твоей благотворительности. Пожалей лучше себя, если хочется кого-нибудь пожалеть.
– Мне себя не жалко. Я любила своего мужа, а после его смерти мою постель согревали вы.
– Это все, чем я стал для тебя? – мягко спросил он.
– Да, все, – с облегчением сказала Грейс. – Мы с вами видели слишком много, чтобы думать, что мир хороший. Но она...
– Ей не причиняли боли. Поэтому она убеждена, что если захотеть чего-то очень сильно, своего добьешься. Зачем ты пришла сюда? Тебе нечем заняться?
– Да у меня полно дел, но я не могу спокойно смотреть, как вы сохнете по ней!
– Сохну?! Я завален бумагами!
– Вижу, вижу! – она кивнула на лист бумаги перед ним.
На листе были одни закорючки. Он сердито скомкал его и швырнул в угол.
– Мне она безразлична!
– Да? Какая еще женщина так смешила вас? Какая еще женщина заботится об этой умирающей деревне и пытается спасти ее от неизбежного конца?
– Мне не...
– Не нужна жена? Не нужна новая кровь в этой деревне? Оглянитесь вокруг! Вы бы еще в мавзолей переехали, какая разница, жить там или в этом умирающем доме! Ненависть вашего деда правит этим домом до сих пор, и дом умирает – умирает от кровотечения!
– Уходи! – тихо сказал Джеймс, поднялся и указал на дверь. – Вон!
Он был очень зол. Поджав губы, Грейс повернулась и вышла из комнаты. И только хлопнув за собой дверью, она услышала, как в комнате что-то с чувством бросили и разбили. Улыбаясь, она поднялась наверх к своему столу, заваленному недоделанными шляпами.
– Что это сегодня с вами? – удивленно спросила Темперанс за обедом.
Джеймс не ответил, он смотрел в тарелку не отрываясь. Но это была уже третья его тарелка, поэтому его аппетит нисколько не пострадал.
– Ну, в общем, – произнесла Темперанс фальцетом, – я такой мрачный, потому что Грейс встретила другого мужчину, а я понял, что люблю ее...
– Не люблю я никого! – закричал Джеймс, вскакивая и опрокидывая стул. – И жениться ни на ком не собираюсь!
– Я тоже уверена, что за вас замуж никто не выйдет, – мягко произнесла Темперанс.
Джеймс еле улыбнулся ей, поднял стул, сел и снова принялся за еду.
– Какие у вас на сегодня дела? – попыталась вновь заговорить с ним Темперанс.
– Счета, – пробормотал он.
– Вы поэтому не в духе?
– Я в духе! – рявкнул он. – А люди, сующие свой нос не в свое дело, всегда выводят меня из себя!
– А кто сует нос не в свое дело?
У Джеймса рот был набит цыпленком, поэтому вопрос прозвучал невнятно.
– Так зачем же вы сюда приехали и где ваш муж?
– Ах, да, мой муж...
– Тот самый, который не научил вас целоваться. Тот, от которого вы сбежали, помните?
– Я знаю все, что касается поцелуев, – ответила она, сощурившись, – а мой муж... В общем, его сейчас нет, – она махнула рукой. – Грейс нужен помощник на кухне. Как вы считаете? Цыпленок жестковат.
– Почему мой дядя прислал вас сюда?
– А какая разница? – огрызнулась она. – Вы знаете, что Элис считает так же хорошо, как и ее отец? Она очень сообразительная девочка. Мы с Грейс хотим послать ее учиться в Эдинбург. Вы случайно не смотрели еще раз на карты?
– Ведь вы не замужем? – тихо спросил Джеймс. – И ни разу не были?
– Я... м-м-м-м... Вы хотите еще цыпленка? Или пирога? Рамси вчера весь день собирал ежевику.
Джеймс откинулся на спинку стула и улыбался с таким видом, будто знал то, что не знала она.
– Кто-нибудь объяснит мне, наконец, что происходит в этом доме? Элис шепчется с Рамси, Грейс словно с похорон вернулась. А вы ведете себя более чем странно.
Но Джеймс не ответил ей. Вместо этого ему вдруг захотелось пирога. И, казалось, он разгадал для себя какую-то тайну всемирного значения и радовался, что ему это удалось.
Сумасшедшие, подумала Темперанс. Здесь все посходили с ума.
Уже было поздно, странный обед с Джеймсом закончился, и за это время все Маккэрны потеряли рассудок. Может быть, напились ядовитых травок.
