Чувствуя дрожь Милицы, он знал, что она сейчас переживает то же самое чудо.
Герцог наконец-то нашел женщину своей мечты, столь иллюзорную и ускользающую от него, а теперь даже предвосхитившую все его ожидания.
Милица сопереживала с ним и не противилась ему.
Она была так молода, невинна и неопытна, что герцог готов был долго добиваться ее любви. Готов был ждать и сдерживать себя, как он делал это в последние дни на яхте.
Он предполагал, Что сначала придется добиться ее доверия, а затем убедить поверить в его чувства. Но он и не подозревал, что каждый день, час и даже минута, проведенные с нею, усиливали его любовь, и ой желал ее так, как ни одну женщину за всю свою жизнь.
За продолжительным поцелуем герцог вдруг почувствовал, что под гордостью Милицы скрывается еще и искорка пылкой страсти. Он не сомневался, что она перерастет в такое же всепоглощающее чувство, которым был охвачен и он сам.
Он хотел быть с ней мягким и нежным, чтобы не задеть одухотворенную красоту ее робких чувств, поэтому, слегка отстранившись от нее, нерешительным голосом произнес:
– Скажи, что ты ко мне чувствуешь?
Щеки княжны загорелись слабым румянцем, губы покраснели от его поцелуя, а в глазах сиял свет.
– Я ненавидела… тебя, – сказала она наконец, – но теперь я… знаю, что с самого… начала, наверное, так выражалась моя любовь.
– С самого начала? – удивился герцог.
– Когда я впервые… увидела тебя в каюте, я… испугалась тебя.
Она подумала, что герцог не понял ее, и поспешила объяснить:
– Не только потому, что я боялась, что ты не согласишься выполнить наше требование, но еще потому, что ты был таким… великолепным, таким внушительным, таким властным!
Я всегда думала, что мужчина должен быть… именно таким.
Однако у тебя было все, а мы по сравнению с тобой выглядели нищими, вот я и уверяла себя, что , ненавижу тебя.
Герцог крепче обнял ее и сказал:
– Продолжай. Что случилось потом?
– Все наши были абсолютно уверены, что ты не захочешь нам помочь, и я так боялась, что ты откажешься, поэтому ненавидела тебя за это. Когда же ты взял нас на яхту, мне была в тягость эта пропасть между твоим богатством и нашей бедностью.
– Я могу понять это, – сказал герцог, – Я видел, какая ненависть сквозила в твоих глазах.
– Я ненавидела тебя за то, что ты вызывал во мне эти чувства, – сказала Милица, – поэтому не хотела ни видеться, ни разговаривать с тобой, вообще подпускать тебя близко.
– Что же ты еще чувствовала? – спросил он.
– Меня охватывали странные чувства, сердцем… будто я тянулась к тебе, от тебя что-то исходило, к чему меня влекло.
– Я ощущал эти флюиды! – воскликнул герцог. – Я чувствовал их с того момента, как ты пришла на яхту, а еще когда мы ехали вместе в задрипанном экипаже к пустому дому.
– А когда мы… были на… яхте, – продолжала Милица, – я будто наполовину была к вам благосклонна, но все-таки я продолжала… бороться с собой, потому что я… ревновала.
Последнее слово она произнесла шепотом и уткнулась лицом ему в грудь.
Он поцеловал ее волосы и сказал:
– Я не представлял, что у тебя были такие чувства. Мне было ясно одно: как только я встретил тебя, у меня пропал интерес к другим женщинам.
Она дрожала, прижавшись к нему, а потом подняла лицо и, словно желая удостовериться в его словах, спросила:
– Ты… правда так чувствовал?
– Чистая правда, – сказал он, – но я, как и ты, боролся с этими странными и непонятными мне чувствами. Однако все оказалось тщетно: для меня теперь существовала в мире только одна женщина – ты!
Милица чуть было не вскрикнула от восторга, но поцелуй герцога вновь запечатлелся на ее губах. Его страстные, требовательные поцелуи будто жаждали ответной пылкости от ее губ.
Он безвозвратно и навсегда отдал ей свое сердце и знал, что она также всецело принадлежала ему. Задыхаясь, герцог сказал ей:
– Ложись в постель, мое сокровище. Я хочу, чтобы ты стала мне еще ближе…
Он вновь поцеловал ее и быстро вышел в другую дверь будуара, которая вела в его спальню. Снимая белый галстук, вечерний фрак и до хруста накрахмаленную рубашку, он думал, что взволнован, счастлив и возбужден сейчас, словно впервые влюбленный юноша.
Он вернулся довольно скоро в голубом шелковом халате, на нагрудном кармане которого красовалась его монограмма, увенчанная короной. На герцога любо было смотреть.
Он открыл дверь в спальню Милицы, которая была напоена ароматами цветов, у большой белой кровати с подальковом горел светильник, словом, в ней витал романтический дух.
Герцог удивился, что Милица была все еще одета и стояла посередине комнаты.
Он почувствовал что-то неладное.
– – Что такое? Что произошло? – спросил он.
– Я не могу… расстегнуть… платье, – тихо и беспомощно призналась она. – Ты… подумаешь, что я очень… глупая.
Герцог улыбнулся, подходя к ней.
– Моя дорогая, прости меня. Я совсем забыл, что у тебя еще не было таких платьев.
Она виновато глядела на него, боясь, что он сердится. Но сиявшие нежностью глаза герцога заставили ее броситься к нему и расплакаться.
Он крепко прижал ее к себе.
– Моя драгоценная! Моя любимая! Не надо плакать. Ты была такой поразительно храброй. Я не могу видеть тебя несчастной.
– Я вовсе не… несчастлива, – сквозь слезы промолвила она. – Я счастлива… так безумно… счастлива… что не могу поверить этому.
– Это – правда, мое прекрасное сокровище.
– Я была так… напугана, когда папа… умер, – бессвязно бормотала она, – я была совершенно одна… я не хочу зарабатывать… на жизнь… я не хочу быть гордой, но… хочу быть… в безопасности с… тобой.
– И так будет всегда, – ответил герцог, касаясь губами ее волос.
– Ты… уверен… действительно уверен, что любишь… меня?
– Очень, очень уверен, – сказал он. – Но ты не должна плакать, моя любовь.
Он понимал, что в ней теперь рушатся барьеры, которые она возвела между собой и миром и которые защищали ее, как доспехи.
Гордость сменилась любовью, и княжна принадлежала теперь ему.
Держа ее за подбородок, он поднял ее лицо вверх. Со слезами на темных ресницах и на щеках она выглядела такой прелестной, что он смотрел на нее так, будто видел впервые, – Я люблю тебя! Я люблю тебя! – сказал он. – Как могло нам выпасть такое счастье? Как же мне повезло во всем мире найти тебя!
– Я… хочу сказать то же самое, – пролепетала Милица. – Я никогда не думала, что ты… полюбишь меня. Когда я… предложила тебе… себя, я притворилась, что делаю это лишь потому, что должна оплатить долг… благодарности. Если бы я могла быть с тобою хоть… недолго, у меня было бы… что помнить… всю оставшуюся жизнь.
