— А потом? — спросила Эдита едва слышно, словно боясь звука своего собственного голоса.
— Все было раскрыто, и наступила катастрофа. Раймар потерял голову и решился на отчаянный шаг. Между тем биржевые дела изменились, на что я и рассчитывал, и вместо убытков я получил прибыль. Повремени тогда Раймар еще две-три недели, и ничего не случилось бы, все закончилось бы благополучно. Судьба! — Рональд говорил вполне равнодушно, как будто рассказывал историю совершенно постороннего человека. Но, окончив ее, он вдруг выпрямился и сказал: — А теперь иди и доноси на меня! Но скажи также и то, что ты была моей невестой, что ты лежала в моих объятиях и отвечала на мои поцелуи… не забудь этого!
Эдита затрепетала под этой иронической насмешкой.
— Ты же знаешь, что я не скажу ни слова, это — твое дело.
— Мое? — вскрикнул Рональд. — Да не сошла ли ты с ума?
— Ты обрек на смерть невинного человека, погубил будущее его сына, а теперь этот сын низвергает тебя с твоей высоты. Неужели ты не чувствуешь в этом удара Немезиды?
— Немезиды? — Феликс презрительно пожал плечами. — Я уже давно не верю таким пустякам. Раймар воспользовался козырем, сделав тебя поверенной. Но не старайся искать доказательств, их нет.
— Я знаю это… лишь только твое признание может послужить доказательством.
Рональд окинул ее долгим и странным взглядом.
— Неужели ты на самом деле считаешь меня способным на такую романтическую глупость? Когда все потеряно, можно решиться на самоубийство, но не на это. Да к тому же я не считаю себя совершенно погибшим. Я буду бороться до последней капли крови. — С этими словами он сделал, было, несколько шагов по направлению к дверям, но вдруг остановился. — Прощай!
Эдита не тронулась с места.
— Ты слышишь, Эдита? Я хочу услышать от тебя еще одно слово: «Прощай»… и я добьюсь этого!
Девушка продолжала молчать. Рональд бросился к ней и схватил за руку.
— Не серди меня! Я желаю услышать от тебя всего одно лишь слово…
Эдита не пыталась даже освободить свою руку и произнесла это единственное слово:
— Вор!
Рональд отпрянул, смертельно побледнев. Ни звука не сорвалось с его губ, но последний взгляд, брошенный им на бывшую невесту, заставил ее задрожать. В нем не было угрозы, в нем была смертельная мука!
Рональд ушел, даже не обернувшись. Когда Эдита осталась одна, из ее груди вырвалось не то криком отчаяния, не то вздохом облегчения:
— Свободна! свободна! Но, Боже праведный, какой ценой!
Начало конца! Так назвал Марлов судебное разбирательство, Но конец наступил гораздо скорее, чем все предполагали. Рональд прибегал к крайним средствам, чтобы спасти то, что было возможно; он сдержал слово и боролся, действительно, как человек, доведенный до отчаяния. Все, находившееся в его распоряжении: золото, прежнее могущество, влияние и связи, — было пущено в ход, и если бы крупнейшие предприятия, в которые он вдохнул жизнь, были сами по себе более прочны, то он, вопреки всему, спас бы их. Но Раймар не напрасно бросил всем клич: «Посмотрите и на остальные предприятия этого злосчастного человека, они все несут в себе начало разрушения!»
Теперь каждый был очевидцем и судьей. Предприятия работали с миллионным оборотом, так как общество имело к ним безграничное доверие, приток средств не иссякал, пока во главе них стоял Феликс Рональд. Теперь же, когда доверие к нему рушилось, для всех стало очевидным, что гигантские предприятия очень непрочные и не имеют будущего. Штейнфельд разорился первым, а за ним последовали другие; и не прошло и года со дня судебного разбирательства, как наступил конец — имущество Рональда было передано в конкурсное управление.
Был хмурый сентябрьский вечер. Небо заволокло тучами, и дождь пронизывал своим холодом. В доме Рональда царили тишина и мрак, и только из-под опущенной занавески углового окна на втором этаже пробивался свет. Там в своем кабинете был Рональд. Завтра он должен был покинуть этот дом, уйти нищим из-под развалин своего когда-то несметного состояния.
Разумеется, он мог бы уехать из Европы искать себе счастья в другой части света, но с той минуты, как он в последний раз переступил порог дома Марловых, силы словно оставили этого человека. Он чувствовал себя совершенно разбитым.
После свадьбы двоюродной сестры Эдита Марлов в сопровождении одной дальней родственницы отправилась путешествовать по Италии и еще не вернулась, вероятно, тоже в ожидании «конца». Горькая усмешка скривила губы Рональда — она ведь была права. То, что случилось с ним, никто не может простить и забыть, даже любящая женщина, а ведь Эдита никогда не любила его. Теперь он был одинок, льстецов и приверженцев у него было великое множество, друзей же — ни одного. Все покинули его!
«Заклятое золото»! Именно он стал подтверждением этих роковых слов. Он продал за него свою душу, и оно прибывало к нему в изобилии. Но вот чары разрушились, и золото превратилось в его руках в прах, а вместе с ним погиб и он сам. А тут еще перед ним встал давно знакомый призрак его бывшего патрона, виновником смерти которого, несомненно, был он.
Раймар даже не подозревал своего поверенного; но после своего ужасного открытия он вообще потерял способность здраво мыслить. Он чувствовал лишь, что его честь загублена, и не мог этого вынести. Рональд как сейчас видел его в рабочем кабинете, когда он проводил его до порога и сказал на прощание: «Спокойной ночи, Рональд». Затем послышался звук поворачиваемого ключа в замке двери, и Феликс Рональд понял, что должно было за ней произойти. У него было непреодолимое желание броситься к дверям, позвать на помощь, чтобы предупредить несчастье, но в этот миг в его голове мелькнула мысль, что в Раймаре заключается его спасение, и он не поддался порыву. Когда же несчастье случилось, то этим покойный как бы сам подтверждал свою вину, и дальнейшие расспросы и расследования уже казались излишними. Со смертью Раймара исчезли доказательства, которые легко можно было выявить при его жизни.
«Он или я!» — эти ужасные слова оказались роковыми… и за дверью грянул выстрел.
Теперь этот призрак с кротким и бледным лицом опять предстал перед Рональдом, который знал, зачем он являлся к нему; он требовал возвращения чести и незапятнанного имени для сына, мстившего теперь за отца. Покойник в последнее время часто являлся к Рональду, даже слишком часто. Сегодня он пришел к нему в последний раз, ведь когда он сегодня будет уходить… то уйдет не один!
Рональд вскочил с места и начал беспокойно ходить взад и вперед по кабинету. Он насмеялся над мыслью о самообличении, «этой романтической глупостью», точно так же как и над карающей рукой Немезиды; но в разгар кипучей жизнедеятельности об этом думают иначе, чем в предсмертный час. Теперь Рональд осознавал, что над ним тяготела какая-то темная мстительная сила. Но какое ему дело до того, что за его спиной раздаются проклятия тех, кто вовремя не ушел от него и из-за него потерял свое состояние. Он всегда с презрением относился к судьбам людей, а загробного мира для него не существовало.
