— Так часто, как только пожелаешь, — ответил он, сам не зная, сможет ли… захочет ли… сумеет ли вынести сознание того, что она живет с другим мужчиной.
— Неплохо бы каждую минуту.
— Что я люблю в тебе, так это твою нетребовательность.
Интересно, он всерьез сказал о любви?
Макс спрашивал себя о том же, но не долго, поскольку не привык предаваться бесплодной печали, и, целуя Кристину, уже думал о том, как в последний раз подарить ей наслаждение.
Этим утром он дал ей только чистое, неомраченное удовольствие, сладостные поцелуи, поцелуи юноши, удивившие и восхитившие ее.
— Жаль, что я не знала тебя, когда мы оба были молоды, — пожаловалась она, лежа на нем полчаса спустя, еще не успокоившись после только что испытанного оргазма.
— Но сейчас я лучше, — похвастался он.
— Зато не такой милый, я полагаю.
— Не знал, что тебе нужно именно это, — поддел он, прекрасно понимая, что она имеет в виду.
— Ну вот, теперь обязательно нужно быть циником, когда я еще не отошла от радости твоих невинных юных поцелуев.
— Рад, что вам понравилось, мадам, — протянул он с отчетливым американским акцентом. И без того он подумать не может о расставании! Поэтому и не намерен предаваться сентиментальным грезам. — Если вы в настроении, у меня найдется еще много чего!
— Я всегда в настроении, — заверила она, всхлипнув.
— Не плачь, дорогая. Я буду писать, ты будешь писать. И кроме того, устрою в доме телеграф, — игриво провозгласил он. — А если ничего не поможет, договоримся о тайном свидании.
Она снова всхлипнула и кивнула.
— И я буду целовать тебя всю дорогу до Лондона.
Но она все же плакала, да и он едва не разрыдался, когда экипаж отъехал от Минстер-Хилла. Прижимая Кристину к себе и снимая губами слезы, он гадал, что теперь делать со своей жизнью, сколько бы ее там ни оставалось…
Во второй половине дня они уже стояли перед лондонским домом Кристины. Слуги при виде их отворачивались, а голос дворецкого, приветствовавшего их, лишился обычной надменности. Незнакомый с обычаями этого дома, Макс ничего не понял, зато Кристине сразу стало страшно. Но прежде чем она успела расспросить дворецкого, двери библиотеки распахнулись, и на пороге возник Ганс с белым от ярости лицом.
— Где, черт возьми, ты шлялась… а вы, — прогремел он, тыча пальцем в Макса, — проваливайте из моего дома!
Подскочив к Кристине, он грубо дернул ее за руку и толкнул к лестнице.
— Потаскуха! Тобой я займусь позже!
— Отпусти ее! — бросил Макс, шагнув к Кристине. Но та, быстро обернувшись, вытянула руку, чтобы остановить его.
— Пожалуйста, Макс, не надо, — умоляюще прошептала она. — Уходи.
— Вы слышали? — рявкнул князь. — Убирайтесь ко всем чертям!
Макс колебался, не желая оставлять Кристину в беде, боясь, что ее муж в ярости способен на все. Но она одними губами повторила «пожалуйста» и стала подниматься по ступенькам.
— Видите? — торжествующе-злобно ухмыльнулся Ганс. — Послушайтесь ее совета, иначе этой шлюхе худо придется!
Макс растерянно смотрел вслед Кристине. Он никогда еще не чувствовал себя столь беспомощным. Вся его сила и власть ничто, меньше чем ничто в сравнении с ее желаниями. Она просила его уйти. Но как оставить ее одну на муки и терзания?
Он круто развернулся и встал перед князем.
— Посмей только пальцем ее тронуть!
— Она моя жена, Вейл. Надеюсь, ты понимаешь требования закона лучше, чем кто бы то ни было, если учесть твою склонность спать с замужними женщинами.
— Пропади пропадом все требования закона, — пробормотал Макс. — Если обидишь ее, будешь иметь дело со мной.
— Это угроза? — бросил Ганс, презрительно скривив губы.
— Думай как знаешь! Да, угроза, обещание и клятва расправиться с тобой, и, поверь, я ее сдержу.
— К счастью, ты не живешь в Силезии.
— Мир с каждым часом становится все более тесным.
— Какая галантность, Вейл. На человека твоего типа это не похоже.
— Я изменился, — коротко отрезал Макс.
— Уверен, что твое следующее завоевание по достоинству оценит новообретенную галантность, — пренебрежительно хмыкнул Ганс. — Но, как тебе известно, я могу делать со своей женой все, что пожелаю. — Светлые, словно выцветшие, глаза чуть сузились. — А теперь вон из моего дома.
Повернувшись, он последовал за Кристиной. Расстроенный, измученный, обеспокоенный, Макс смотрел вслед князю, пока тот не исчез из виду. Но даже после этого Макс долго спорил сам с собой, порываясь броситься на защиту Кристины. Хотя… имеет ли он право вмешиваться? Ответ, разумеется, был достаточно неприятен, стоило лишь вспомнить о распутной жизни, которую он вел, или о том, что случалось, когда он спал с чужими женами.
Макс оглядел топчущихся в холле слуг. Судя по их растерянному виду, они не знали, куда деваться, тем более что никаких указаний от хозяина не было.
— Вряд ли кто-то из вас согласится уведомить меня, если княгиня окажется в опасности, — деловито объявил он, но, как и ожидалось, ответа не получил. Его так и подмывало разбить что-нибудь или хотя бы свалить одного из лакеев с ног ударом кулака, но, понимая, как мало это поможет Кристине, он молча направился к двери.
Стоя на крыльце, он продолжал мучиться сомнениями. Может, все-таки следовало остаться?
Войдя в гостиную Кристины, Ганс смерил жену ледяным взглядом. Но Кристина, стоявшая у окна и еще не сбросившая накидку, не обратила на мужа никакого внимания. Ах, если бы он только оставил ее в покое… если бы только у нее был выбор… если бы тысячи бесплодных мечтаний осуществились…
— Он убрался и больше не вернется, — объявил Ганс, прерывая тягостное молчание. — А ты ожидала, что он спасет тебя подобно романтическому рыцарю в сверкающих латах?
— Жизнь с тобой научила меня не ждать ничего хорошего.
Игнорируя ее замечание, он с издевкой бросил:
— Надеюсь, это твой богатый американец купил тебе такой дорогой мех, потому что я за него платить не собираюсь.
Кристина наконец повернулась к мужу. Полы накидки чуть слышно прошуршали по ковру.
— Что тебе нужно, Ганс? Я не в настроении обмениваться с тобой оскорблениями.
— Какой же ты кажешься одинокой и покинутой, прелесть моя!
— Твое общество мне неприятно. Так ли уж необходим этот разговор? — Она гордо вскинула голову, твердо намереваясь устоять перед его издевательским пренебрежением. — Я здесь. Этого, по-моему, вполне достаточно.
— Не воображай, что он влюблен в тебя… Господи милостивый. Так оно и есть! Глупая корова, да он переспал с половиной Англии, и всего за три месяца! Хотя не пойму, что он увидел в такой холодной суке, как ты! Поразительно! Должно быть, все дело в новизне.
