Брайанна задернула шторы и отошла от окна. Огонь в камине все еще горел. На столике ждал кофейник с горячим шоколадом, серебряная вазочка со взбитыми сливками и хрустальный флакон с молотой корицей. К камину было заботливо придвинуто мягкое кресло. Постель манила шелковым пологом, взбитыми подушками и такой пышной периной, что Брайанна боялась утонуть в ней. Комната отражалась в зеркале туалетного столика с серебряной отделкой; на кремовом фоне изысканного обюссонского ковра цвели розы среди нежной зелени; элегантный шкафчик, сплошь покрытый резьбой в виде виноградных лоз, был полон книг.
Чудесная комната – уютная, женственная, очень удобная. Здесь ей ничто не угрожает.
Здесь когда-то жила Дельфина. Так объяснила леди Констанс, зайдя пожелать гостье спокойной ночи.
– Но если тебе здесь не нравится... – начала было леди Констанс.
Брайанна торопливо остановила ее: она с радостью проведет ночь в спальне матери, среди ее любимых вещей, посмотрит в окно, в которое смотрела Дельфина. Может быть, так ей удастся ненадолго приблизиться к матери.
Но еще лучше было бы остаться в Англии, среди людей, которые знали и любили Дельфину. А она, Брайанна, почти не помнила мать.
Гладкие льняные простыни были прохладными, но в ногах Брайанна нашла фарфоровую грелку. На Лейосе в холодные ночи ее приемная мать точно так же раскладывала по постелям бутылки с горячей водой.
Свою приемную мать Леони Брайанна увидела первой, как только пришла в себя. Пока девочка боролась со смертью, Леони ни на шаг не отходила от нее – откликалась на плач, бесконечно успокаивала, утешала, а потом помогла сделать первые шаги по новой земле. А ее муж, Маркус, сильный, спокойный и добрый человек, с радостью принял сироту в свой дом и полюбил ее, как родную дочь.
Как Брайанна тосковала по ним! Все долгие месяцы в Англии, надеясь выяснить, кто она такая, узнать, где жила раньше. Но теперь все в прошлом. Она уже все узнала. Она леди Брайанна Уилкокс. У нее есть имя, наследие и прошлое, отрицать которое невозможно.
– Дельфина... этот ветер...
– ...еще ребенок, Эдвард...
– ...когда она плачет... волнуется...
– ...не говори так...
– Папа, папа, смотри! Я заставила лодку плыть! Мамочка, ты только не сердись...
– ...дерево перед домом вырвало с корнем, мэм...
– ...этот ребенок...
– ...и все белье на веревке...
– ...посрывало ставни...
– Эдвард, надо уезжать отсюда...
– ...опять ты...
– ...опять...
– ...этот ребенок!»
Они кочевали с места на место, нигде не задерживаясь дольше нескольких месяцев. У нее остались лишь обрывочные воспоминания: комната, дом, улица... еще много улиц. Видения вспыхивали перед ее глазами и гасли.
« В моей семье... легенды... загадочные случаи...
– Ты ни в чем не виновата, Дельфина. Не кори себя, милая...»
Полные любви и тревоги голоса, подслушанные в темноте. Родители думали, что она спит.
Эти голоса умолкли давным-давно.
Брайанна расплакалась. Слезы падали на мягкую подушку – на материнской кровати, в ее комнате, в ее доме. Брайанна оплакивала память Дельфины и Эдварда, горевала обо всем, чего лишилась.
Дать волю слезам ей следовало сразу. Наплакавшись, она быстро уснула. Сначала сон был глубоким, потом к ней явились причудливые сновидения, и вдруг оказалось, что уже утро и кто-то стучит в дверь.
– Еще кофе, ваше величество? – улыбнулась леди Констанс, поднимая кофейник. Добродушная хозяйка поместья вела себя совершенно непринужденно, словно к ней каждый день ни свет ни заря наведывались в гости особы королевской крови. К счастью, леди Констанс была ранней пташкой, как и граф, и потому неожиданному визиту они лишь слегка удивились.
– Спасибо, – кивнул Атрей. – Позвольте еще раз поблагодарить вас за гостеприимство. Сказать по правде, мне было совестно будить вас в такую рань.
Но тем не менее он гнал норовистого коня галопом всю дорогу от Хоукфорта.
– О, не беспокойтесь, милорд, – торопливо откликнулся граф. – Как вам известно, я сам порой наношу ранние визиты.
Смех Атрея оборвался внезапно: в комнату вошла Брайанна. Одевалась она не то чтобы поспешно, но рассеянно – после того как раскрасневшаяся горничная сообщила, что прибыл «его величество боракс Акоры». В людской явно уважали Атрея, хоть и перевирали титул.
Он дружески беседовал с лордом Уильямом и леди Констанс. И выглядел... по-мужски властным и привлекательным, пожалуй, даже слишком. Эти широкие плечи под жакетом для верховой езды... Брайанна прекрасно помнила, каковы они на ощупь. Атрей был гладко выбрит, но она уже знала, как колется щетина у него на щеках в предутренние часы. А его губы... Нет, об этом лучше не думать. Но как удержаться?
Он поднялся и направился к ней, а Брайанна застыла на месте, глядя на него.
– Брайанна... – Его голос был бархатистым, ласкающим, с заботливыми нотками. – Мы соскучились по тебе.
«Мы» – то есть «наше королевское величество»? Эта мысль мелькнула в голове Брайанны и улетучилась.
– Леди Констанс и лорд Уильям любезно предложили мне позавтракать. Я решил, что по дороге в Хоукфорт тебе не помешает компания.
Очевидно, это означало, что задерживаться в Холихуде не следует. Но она вправе сама принять решение. А со стороны Атрея настаивать на своем было бы неблагоразумно.
– Я пообещала Уильяму погостить подольше.
– Уильяму? – Атрей перевел взгляд на графа, удивленный такой фамильярностью.
Граф сжал губы в тщетной попытке подавить улыбку.
– Леди Брайанна наверняка имеет в виду моего внука. Они познакомились вчера, он от нее без ума.
– Как и я от него. Мы договорились сходить за лягушками.
– Лягушки в такое время года впадают в спячку, – напомнила леди Констанс.
Брайанна пожала плечами:
– На богатую добычу мы и не рассчитывали.
– Я тоже не прочь поохотиться на лягушек, – сообщил Атрей.
Взгляды супругов Холлистер устремились на него. Граф отважился переспросить:
– Правда, ваше величество?
– Разумеется. В сущности, мне больше нечем заняться.
– Понятно... В таком случае Уильям будет в восторге. А почему бы всем нам не отправиться за лягушками?
– Отличная мысль, дорогой. – Леди Констанс вновь доказала, что она любящая и внимательная жена. – Сейчас отдам распоряжения прислуге. День солнечный и ясный – в самый раз для зимнего пикника.
– Похоже, к охоте на лягушек ты не готова, – заметил Атрей позднее, оставшись с Брайанной наедине. – Глаза покраснели.
Брайанна застегивала плащ пряжкой с изображением лягушки, думая о том, насколько он уместен.
– Хочешь сказать, у меня глаза – как чистые озера?
– Чистые озера? Сомнительное сравнение, да и твои глаза на озера не похожи. Ты плакала?
