— Пожалуйста, не отвечай, — прошу я. — Давай поговорим.
Адам ставит поднос на стол и вытаскивает телефон.
— Да. Ко-конечно. Что, прямо сейчас? К какому сроку? Они что, с ума со-сошли?.. Хорошо… да, приеду. — Отключается и с решительным видом поворачивается ко мне: — Надо возвращаться в офис. Новый сценарий «Пресс-папье» нужен к утру. Вся съемочная группа готова и ждет.
— Неужели даже некогда поговорить? — умоляю я. — Не знаю, заметил ли ты, но умер мой отец, а тебя целую неделю нет дома.
— Прости. — В голосе слышится сочувствие, а рука ложится на плечо. Он обнимает меня и прижимает к себе. — Пожалуйста, п-прости. Знаю, что тебе сейчас нелегко, но не могу им отказать. Это настоящий прорыв.
Успех затягивает. Стремление к успеху способно полностью поглотить человека. Успех обольщает, сулит признание, известность, влияние, богатство. Все это я уже где-то видела.
После нескольких месяцев постоянного нытья и уговоров папа наконец разрешил мне оставить английскую частную школу и вернуться домой. От былой уверенности в себе почти ничего не осталось. В нашем доме прочно утвердилась Кимберли. Мне исполнилось пятнадцать лет, и я отличалась отчаянной независимостью, однако четкого направления в жизни не имела. Можно сказать, что из Англии вернулась трансформированная версия той девочки, которую три года назад отослали с глаз долой. Дерзость сменилась неуверенностью, заносчивость уступила место растерянности и болезненному желанию угодить. Почему-то я не переставала винить себя в разводе родителей.
Лиззи устроила в своем доме вечеринку в честь моего возвращения.
— Хочешь немного попробовать? — предложил лихой байкер с красной банданой на голове. Развернул на кофейном столике листок бумаги с белым порошком, а порошок аккуратно сгреб в тонкую полоску. Свернул в трубочку долларовую банкноту и предложил понюхать. Родителей Лиззи дома не было, и она собрала всех подряд: хиппи, рокеров, серферов, байкеров — компания получилась разношерстная, пестрая и шумная. Из колонок надрывались «Ганз-н-Роузез». Лиззи переживала период увлечения тяжелым роком.
— С удовольствием, — храбро согласилась я. Втянула в себя кокаин и запила большим глотком текилы прямо из бутылки. Готово, со мной можно было делать что угодно.
— Дочка Гевина Сэша, да? — уточнил парень.
— Да.
— Класс!
Я предложила ему приложиться к бутылке, и он сделал несколько серьезных глотков.
— Мне нравятся его песни. Гевин Сэш — по-настоящему крутой парень.
Я ощутила законную гордость. Мне всегда нравилось слушать, как хвалят папу. Наверное, так острее ощущалась сопричастность.
— Да, классный и крутой, — согласилась я. — Скоро выйдет его новый альбом.
— Здорово, — порадовался парень. — Кстати, меня зовут Джефф.
— А меня — Перл. — Мы по очереди приложились к горлышку.
— Наверное, интересно быть дочерью Гевина Сэша? Как живется с таким отцом?
Люди часто задавали этот дурацкий вопрос.
— Ну… — я пожала плечами, — вообще-то совершенно обычно. Нормально.
Джефф откинулся на спинку дивана и улыбнулся. Выглядел он волне взрослым, даже мужественным. На подбородке щетина, в углах глаз легкие морщинки, голые руки покрыты татуировкой — главным образом цветами. Это успокоило. У папы на руках тоже были цветы.
— Хочешь подняться наверх? — предложил он.
Я поняла, о чем речь. Любопытно. В частной школе для девочек такого кино не показывали.
— Пойдем.
Спустя десять минут я услышала, как Джефф внизу хвастался перед друзьями:
— Ни за что не угадаете, кого я только что трахал. Дочку самого Гевина Сэша.
Есть один хороший способ борьбы со стрессом. Надо потереть ладони, чтобы они согрелись, а потом закрыть ладонями глаза, сконцентрироваться на исходящем от них тепле и несколько раз глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Убрав руки, чувствуешь себя значительно спокойнее. Как правило, помогает. На похоронах, правда, все вокруг думают, что ты плачешь.
— Ты в порядке? — заботливо интересуется сидящий рядом Адам.
— Принимаю меры, чтобы не выплеснуть на Хизер боль и обиду, — отвечаю я достаточно громко, чтобы она могла услышать с первого ряда.
Конечно, можно было предположить, что день папиных похорон вряд ли будет похож на прогулку в парке, но сейчас действие начинает опасно напоминать плохое реалити-шоу. Есть на телевидении специальные программы, в которых наблюдают за чересчур властными, деспотичными женами, так почему бы не поставить камеру в церкви во время похорон и не направить на жаждущую исключительного внимания вдову?
Меня только что проводили к третьему ряду. Хорошо, пусть так. Третий ряд! Первый ряд в церкви, если я правильно понимаю, должны занять близкие родственники умершего. После того как Хизер не ответила ни на один мой звонок, я позвонила священнику и спросила, когда и как будет проходить служба. И он сказал, что наше место — на первой скамейке. Но Хизер рассудила иначе. Устроилась в первом ряду с Кейси и Джоули. Рядом с Джоули сидит ее отец — бывший супруг Хизер. Можете поверить? Она действительно притащила на папины похороны своего бывшего. Рядом с бывшим — родители Хизер. Во втором ряду всю скамейку заняли прочие ее родственники. На первых рядах с другой стороны, через проход, Хизер рассадила папиных музыкантов и нескольких менеджеров. Лидии, Эшли и мне места показали охранники. Наверное, надо благодарить и за такую милость, потому что народу собралось видимо-невидимо. Я посоветовала Эшли и Лидии дышать глубже. Папа знает, что мы его любим, где бы ни сидели. Но выдержка дается нелегко. Утром выяснилось, какую надпись Хизер заказала для папиного надгробия.
«Вечная любовь и память. Гевин Сэш. Легенда рока.
Обожаемый муж Хизер и любящий отец Джоули и Кейси».
А ниже, мелкими буквами, приписка:
«А также отец Лидии, Эшли и Перл».
Папа пришел бы в ярость. И даже не из-за того, что Лидия, Эшли и я оказались на задворках, сведенные почти до нуля мелким шрифтом и оттесненные дочерью, которая даже не была ему родной. Что и говорить, бесстыдная жестокость больно ранила. Но еще хуже выглядело выражение «легенда рока». Папа скептически относился и к самому титулу, и вообще ко всяческим попыткам создать из него объект поклонения. Даже помню, как он шутил насчет собственной эпитафии: «Гевин Сэш умер. Отличный карьерный ход». Это он придумал как-то на Рождество. Были и другие варианты. Например: «Наконец-то заслужил крупный шрифт на афише» или: «Ну вот, наконец, и успокоился». Нравилась ему и надпись на могиле Фрэнка Синатры: «Лучшее еще впереди». Понимала ли Хизер моего отца? Боюсь, что нет. Я попыталась что-то возразить по поводу эпитафии, но она и слушать ничего не захотела.
