Заставив себя посмеяться над собственной чепухой, пришедшей в голову, Джейн вышла из библиотеки, а «Песнь о Роланде», забытая, осталась лежать на столе.
* * *
Обед в тот вечер был не из запоминающихся событий. За столом собралась большая шумная компания, и, как ни странно, центром всеобщего внимания, оказалась вовсе не леди Гермиона, как можно было предположить. Герард и Гарри, усевшись возле Уинифред, посвящали все внимание, как обычно, своей богине.
Уинифред по-прежнему не удостаивала их взглядом. Этим вечером ее внимание было поглощено сэром Джеймсом, который случайно упомянул о своем городском доме в Лондоне. Джейн смотрела на него с любопытством, не в первый раз задаваясь вопросом, что привело этого довольно странного пожилого джентльмена в Селуорт. Она взглянула на Герарда, который вместе с Гарри с восхищением следил за беседой между Уинифред и «таинственным дядюшкой». «Что-то они задумали», – думала Джейн. Сэр Джеймс, продолжая беседу, поведал с печальной улыбкой, что его не очень большой городской дом находится не в модном районе, но расположен в Сохо, недалеко от нескольких знаменитых театров. Уинифред навострила ушки и тотчас стала расспрашивать сэра Джеймса о его соседях.
Лисса и Марк сидели рядом и в холодном молчании накладывали еду на свои тарелки. Оба были явно несчастливы и, очевидно, решили не замечать друг друга.
Саймон, справа от которого сидела леди Гермиона, рассматривал происходящее скорее как состязание на выносливость, а не как на трапезу, потому что он с трудом сдерживал себя от того, чтобы не осадить эту невозможную женщину. Узнав, что Саймон – брат маркиза Чамфорда, она сделалась менее суровой и даже соизволила вести светскую беседу с благоразумными промежутками. Главной темой ее разговоров было фамильное поместье в Оксфордшире, и она с наслаждением описывала неоспоримое его превосходство над любой другой усадьбой во всем королевстве.
– Как-то раз папа с мамой посетили дворец Стоунфилд, когда я была ребенком, – докладывала молодая женщина с удовольствием. – Мама была потрясена его красотой и расположением, но папа, конечно, отметил, что там не так красиво, как в Уимпол-парке, да и дизайн не впечатлял. Как хорошо, что у вас такая большая столовая здесь, в Селуорте. – Леди Гермиона осмотрела комнату, и Саймон почувствовал, что дубовый стол и стулья, буфет красного дерева и каждая деревяшка из мебели оцениваются до пенни ее глазами, похожими на отшлифованные камешки. Она довольно хихикнула. – Правда, в столовой в Уимпол-парке все это могло бы уместиться несколько раз.
Саймон заскрежетал зубами.
Тем временем Герард и Гарри присоединились к беседе Уинифред и сэра Джеймса, которые, поговорив о лондонских театрах, перешли к разговору о продвижении работы Уинифред.
– Да, – заметил Гарри, – но если Чарльзу придется произносить текст сквозь голову осла, то ему надо будет стараться говорить громче.
Леди Гермиона удивленно повернулась, чтобы взглянуть на молодого человека.
– Что вы сказали? – тупо спросила она, не обращая внимания на нарушние приличий, которое она совершала, наклоняясь вперед над тарелками.
– Я сказал, что Чарльзу придется говорить громче, – бодро ответил Гарри.
– Нет, перед этим, – нетерпеливо уточнила леди Гермиона.
– А-а, я говорил об ослиной голове.
– Прошу прощения?
Джейн, залившись смехом, пояснила:
– Гарри говорит об исполнении Чарльзом роли Основы в нашем домашнем спектакле «Сон в летнюю ночь».
– Уи? – недоверчиво переспросила леди Гермиона.
– А почему бы и нет? – вмешался Гарри.
– Я выразила свое удивление, – холодно ответила леди Гермиона, – потому, что он согласился участвовать в подобном действе.
– Я делал это и раньше, – с некоторым раздражением заметил Чарльз.
Не успела ее светлость что-либо ответить на это, как Уинифред нагнулась за спиной сэра Джеймса и вежливо проговорила:
– Все главные роли уже раздали, леди Гермиона. Но я могу пригласить вас на роль одной из прислужниц Ипполиты.
Какое-то мгновение леди Гермиона сохраняла молчание, выражая оскорбленность всем своим видом.
– Я думаю, нет, – холодно ответила она, наконец.
Уинифред открыла было рот, но гут же закрыла его, сверкнув глазами, и в первый раз не стала спорить.
Леди Гермиона повернулась к своему суженому.
– Неужели вы могли настолько опуститься, что приняли участие в обычном театральном представлении?
Чарльз обиженно нахмурился.
– Может быть, вы забыли, что я играл роль Тэттла в пьесе «Любовь за любовь»?
Леди Гермиона улыбнулась с оттенком терпеливого смирения.
– Но это же была постановка герцогини Капшэм. – И если герцогиням можно развлекаться подобным образом, то такие занятия совершенно не пристойны для персон низшего порядка. – Ты немедленно откажешься, Уи.
– Но мне нравится играть на сцене, Гермиона. – Челюсть Чарльза упрямо выдвинулась вперед, его нежелание говорить из-под ослиной головы было им явно забыто. – И я не вижу ничего неуместного в желании Уинифред… то есть мисс Тимбуртон поставить «Сон в летнюю ночь» в своем собственном доме.
Улыбка леди Гермионы сделалась немного напряженной.
– Мы еще поговорим об этом, – дорогой, – быстро проговорила она.
* * *
Когда на следующее утро все занятые в спектакле собрались в Малиновой гостиной, поскольку сразу после завтрака начало моросить, стало ясно, что леди Гермиона уже успела поговорить с Чарльзом, и результаты этого разговора оказались далеки от тех, на которые она надеялась. Чарльз не только отстоял свое желание участвовать в постановке, но и требовал надевать ослиную голову во время репетиции, что отказывался делать раньше. Вдобавок к этому, он играл свою роль с особенным пылом и старанием, чем подкупил всех работавших с ним в спектакле. Всех, за исключением, конечно, леди Гермионы, которая с мученическим выражением лица сидела у окна за вышиванием. Рядом с ней молчаливо присутствовала леди Уимпол.
Джейн незаметно разглядывала Саймона. Сегодня он показался ей усталым и несколько раз покидал гостиную по причинам, которые не объяснял. Его поведение по отношению к ней было по-прежнему вежливым, но если их вчерашняя встреча и произвела на него какое-то впечатление, то виду он не подал.
В гостиной появились преподобный Микомб с супругой. Они тоже были заняты в спектакле, и Джейн с сожалением заметила, как все оживление, которое привнес своей игрой Чарльз, мгновенно угасло. Викарий и его супруга читали свой текст так, словно в любой момент ожидали повестки в суд.
– Нет, нет, миссис Микомб! – кричала Уинифред из глубины комнаты. – Здесь Ипполита слегка заигрывает с Тезеем. Вы должны попытаться быть более живой. Попробуйте еще раз: «Четыре дня счастливых новый месяц нам приведут…»
