– Если вы хотите намекнуть, что моей жизни грозит опасность, то вы не сообщаете мне ничего нового, – возразил Вальтер, пожимая плечами. – Мистер Алисон сам откровенно сказал мне, что один из нас должен умереть.
– Следовательно, он вызвал вас на дуэль?
– Да.
– А что вы ответили?
– Я объяснил ему, что теперь не могу и не хочу драться с ним, что мы должны отложить поединок до окончания войны.
Со всевозрастающим беспокойством Аткинс покачал головой и произнес:
– Вы плохо знаете Генри, если думаете, что он удовольствуется таким решением; он вообще не в состоянии теперь рассуждать разумно, иначе не поставил бы так легко на карту своей собственной жизни. Кроме того, возбужденная в такой степени ревность не может ждать месяцы, чтобы отомстить за переживаемые муки. Мне не понравились глаза Алисона, и мне кажется, что вам не следует проводить ночь под одной кровлей с ним.
– Этого и не будет, – спокойно возразил Вальтер, – по крайней мере, я не буду ночевать в замке, так как сейчас отправляюсь в горы.
– Куда? – испуганно воскликнул Аткинс.
– В горы, а куда именно и зачем – служебная тайна.
– Может быть, вы думаете, что я желаю выпытать у вас вашу тайну? – быстро проговорил Аткинс. – Боже сохрани, она меня нисколько не интересует. Надеюсь, вы идете не один, а с конвоем?
– Нет, совершенно один!
Аткинс окинул его удивленным взором и вполголоса сказал:
– Позвольте заметить вам, мистер Фернов, что с вашей стороны крайне неосторожно говорить об этом так откровенно.
На губах Вальтера промелькнула улыбка.
– Я не был бы так откровенен ни с прислугой, ни с обывателями деревни, – ответил он, – а вас, мистер Аткинс, знаю слишком хорошо для того, чтобы заподозрить в предательстве; но если бы я даже мог бояться этого, то никто не пострадал бы от моей болтливости, так как никто все равно не может пройти через наш сторожевой пост.
– А вы что-нибудь сказали о своем сегодняшнем путешествии мистеру Алисону? – спросил Аткинс взволнованно.
– Только то, что вам, больше ничего. Американец взглянул на Вальтера с чувством сострадания.
– Непонятная немецкая беспечность! – пробормотал он и, подойдя ближе к Фернову и положив ему руку на плечо, продолжал: – послушайте моего совета, мистер Фернов; хотя мне очень тяжело подозревать своего соотечественника и хорошего знакомого, но я боюсь, что он может быть причиной большого несчастья. Не ходите сегодня ночью в горы, – Алисон угрожал вам, и это может окончиться очень плохо. Не ходите! Неужели вас никто не в состоянии заменить? Пусть лучше пойдет кто-нибудь из ваших товарищей.
– Это невозможно.
– В таком случае возьмите с собою конвойных.
– И этого я не могу сделать, мистер Аткинс.
– Ну, тогда вы идете на верную гибель, – сердито воскликнул американец, – я свое дело сделал – предупредил вас; вы не хотите слушать меня, в таком случае, пеняйте на себя.
Вальтер сделал нетерпеливый жест рукою.
– Успокойтесь, мистер Аткинс, – ответил он, – ваши опасения совершенно неосновательны. Повторяю вам еще раз – никто не выйдет за пределы С., не зная пароля; как раз сегодня поставлен тройной караул.
Слова Фернова нимало не успокоили Аткинса.
– Вы не знаете, на что способен Генри, – возразил он. – Я убежден, что он задумал преступление. У него, в сущности, необузданная натура. Воспитание и условия жизни удерживали его в известных границах, но только поверхностно. Его было не очень трудно вывести из этих границ, и раз так случилось, то для него нет моральных запретов. В таком состоянии, в каком Генри находится сейчас, он способен на все.
– Но, конечно, не на убийство! – спокойно заметил Вальтер.
– У вас, немцев, понятия о чести выше всех человеческих страстей, – со своим обычным сарказмом проговорил Аткинс, – но вы забываете, что Генри – не немец, а американец. Вы уклонились от единственного законного пути для удовлетворения его злобы, и теперь он вряд ли станет разбирать, что честно и что нечестно. Ему нужно избавиться от вас, и он ни перед чем не остановится, чтобы достигнуть своей цели. Примите меры предосторожности, мистер Фернов, ибо я не поручусь за Генри.
– Я лучшего мнения о мистере Алисоне, чем вы, – возразил Вальтер, тихо покачивая головой. – Он может ненавидеть меня до глубины души, но я верю, что он не способен на то, на что вы намекаете. Скажите ему, – грустно прибавил молодой офицер, – что ему не нужно убивать меня, его желание и без того исполнится. А теперь мне пора идти. Прощайте, мистер Аткинс, и передайте от меня поклон мисс Форест!
Вальтер быстро вышел из гостиной.
Когда Аткинс встретил Генри на лестнице, тот шел не к себе. На все расспросы своего соотечественника он отвечал так уклончиво и лаконично, что у Аткинса зародилось подозрение, и он поторопился предупредить Фернова. Алисон между тем отправился к смотрителю замка, дорогу к которому указал ему один из солдат. Смотритель был пожилой человек, с умным лицом и блестящими темными глазами. Когда Генри вошел к нему, смотритель сидел у стола и при свете лампы просматривал какие-то книги. Он мрачно посмотрел на дверь, ожидая увидеть кого-нибудь из ненавистных немцев, но, заметив иностранца, сразу сделался любезнее. Ему уже было известно, что приезжие – американцы, которых задержали в деревне и не пропустили в горы. Хотя американцы и были в данный момент гостями немцев, но уже одно то, что они не принадлежали к этой ненавистной французам нации, располагало к ним старика. Кроме того, смотритель видел, как сдержан был Алисон с немецкими офицерами, и это также послужило на пользу Генри.
– Чем могу служить вам? – спросил он Генри, приподнимаясь со своего места.
Алисон предусмотрительно запер дверь и подозрительно осмотрел комнату. Если бы Вальтер мог видеть в эту минуту выражение лица Генри, он, вероятно, обратил бы больше внимания на предостережение Аткинса.
– Мне нужно переговорить с вами об очень важном деле, – сказал Алисон. – Нас здесь никто не может подслушать?
Француз насторожился.
– Будьте покойны, – ответил он, – как видите, в комнате лишь одна дверь.
Генри подошел ближе к столу и, понизив голос до шепота, быстро проговорил:
– Вы, вероятно, знаете, что немцы насильно задержали нас. Мои товарищи покорились и ночуют в замке, а мне необходимо сегодня же ночью отправиться дальше.
– Это невозможно, – с холодной вежливостью заметил смотритель, – пруссаки охраняют все дороги, и без их разрешения никто не может пройти в горы.
– А вы не могли бы указать мне какой-нибудь путь, который неизвестен страже? – прошептал Алисон, испытующе глядя в лицо старика. – Дело в том, что нужно предупредить об одном важном обстоятельстве французов, засевших в горах.
