Щеки маркиза жарко запылали. Слова сэра Уильяма и вправду жгли огнем. Но разве можно отрицать правоту его замечаний, как бы ни смущали они Кристофера?
— Она необычайно привлекательна, — оборонялся он.
— Мало сказать. Она неотразима, но разве дело сейчас в этом? Поймите, есть любовь, которая распускается медленно, как розовый бутон, а есть такая, которая вспыхивает мгновенным пламенем. Я никогда не задавался вопросом, какое чувство вы питаете к девушке. Это совершенно очевидно.
Любовь? Кристофер едва не фыркнул, но тут же осекся, словно подавившись собственной глупостью и слепотой. Господи Боже, неужели он настолько глуп? Он все время твердил, что одержим ею. Считал, что позволил похоти взять над собой верх. Но теперь неожиданно вспомнил, как невероятно счастлив был, когда, проснувшись, увидел рядом Анастасию. Он совершенно не предполагал, что это и есть любовь.
— Вопрос в том, лорд Мэлори, — продолжал Уильям, — что вы собираетесь теперь делать.
Он пришел к ней. Анастасии не пришлось выезжать, бывать в тех местах, которые часто посещал Кристофер, в надежде встретить его. На осуществление их плана ушли не недели, даже не дни, он явился на следующий день после ее дебюта! Неужели они настолько удачливы?
Ей не следовало придавать этому особого значения, видеть в этом нечто особенное, кроме разве того, что Элизабет неплохо потрудилась, распространяя слухи, но Анастасия ничего не могла с собой поделать. Он здесь, и так скоро!
Она даже съежилась под его уничтожающими взглядами. Кажется, если бы мог, убил бы ее. По-видимому, он крайне неодобрительно отнесся к ее проделке, особенно если учесть его снобизм. В представлении высокородного маркиза простолюдины — всего лишь грязь под ногами, и аристократам не пристало допускать их в свое общество.
А она к тому же совершила настоящее преступление: выдала себя за одну из них. Правда, не она это придумала, но и возражать не стала. С такого надменного сухаря, как Кристофер, станется разоблачить ее при всех, покрыв позором.
Но он этого почему-то не сделал, наверное, чего-то выжидал. Сначала Кристофер, побеседовал с Викторией, потом с Уильямом, а Анастасия сгорала от нетерпения, не зная, что он предпримет.
Наконец она не вынесла. Трудно болтать с поклонниками как ни в чем не бывало, когда сердце суматошно колотится, а все мысли только о красавце гиганте. Она почти не слышала, что говорят окружающие, и не помнила, что отвечала. Да и отвечала ли?
Она уже хотела извиниться и первая направиться к Кристоферу, не желая ждать, когда ее будущее и счастье поставлены на карту, но не успела. Он зашагал к ней, и при взгляде на него у нее мурашки пошли по коже. Неумолимое, непроницаемое, суровое, решительное, чем-то зловещее лицо — сочетание, не сулившее ничего хорошего надеждам Анастасии.
Девушка затаила дыхание. Стоявшим рядом мужчинам нетрудно было заметить, куда направлен ее взгляд, и постепенно все смолкли, искоса посматривая на Кристофера.
Она предчувствовала постыдную сцену, громкий скандал… но не ожидала спокойного заявления:
— Вам придется извинить Анастасию, джентльмены. Мне необходимо обсудить с ней неотложное дело. С глазу на глаз. Так что прошу прощения.
Этот словесный выпад отнюдь не был встречен благосклонно, тем более что поклонники из кожи вон лезли, чтобы получить хотя бы улыбку. Адам Шеффилд, очевидно, больше всех возмущенный, выступил вперед, пытаясь выразить общее негодование:
— Но, послушайте, Мэлори, нельзя же так. Вы не можете…
— Не могу? — оборвал Кристофер. — Позволю себе не согласиться, милый мальчик! У мужа должны быть определенные права на жену, в том числе и позволяющие требовать ее исключительного внимания. Не находите?
— Мужа? — громко прошептал кто-то в потрясенном молчании, последовавшем за объявлением Кристофера.
Не тратя больше времени на подробности, он просто взял Анастасию за руку и вывел из гостиной.
Слишком ошеломленная, чтобы протестовать, она покорно шла за ним. Правда, ей и в голову не пришло противиться. Кристофер остановился в передней и негромко приказал:
— Твоя комната вполне подойдет. Веди.
Анастасия взбежала по ступенькам наверх, пересекла один холл, потом другой — дом леди Сиддонс по праву мог считаться настоящим дворцом. Кристофер не произнес ни слова. А сама она слишком волновалась, чтобы заговорить первой.
Спальня оказалась в полнейшем беспорядке. Горничная, очевидно, еще не успела прибраться: постель не застлана, костюм танцовщицы валяется на стуле, несколько платьев — на другом (утром Анастасия никак не могла выбрать, что надеть, просто глаза разбегались от обилия нарядов).
Кристофер захлопнул дверь и осмотрел комнату, задержавшись взглядом на золотистой юбке, и вопросительно уставился на девушку.
— Я надевала ее вчера вечером на маскарад Виктории, — пояснила та.
— Неужели? Весьма… кстати. Тон оказался слишком сухим для ее расстроенных нервов, и девушка не выдержала:
— Ты так считаешь? Наилучший способ скрыть правду — выставить ее напоказ, все равно никто не поверит. Но дураков не сеют, не жнут, сами родятся.
— Верно, и за последнее время я и сам весьма наловчился… — весело хмыкнул Кристофер.
— Дурачить людей?
— Нет.
И этим единственным словом будто снял с нее мучительное напряжение, оставив лишь волнение, от которого замирало сердце. И она не собиралась допытываться, когда и где он свалял дурака. Она и сама могла назвать несколько подходящих случаев, но стоит ли это делать? Вместо этого она тихо напомнила:
— Не объяснишь, почему ты здесь?
— Хочешь сказать, что не ожидала меня, после того как попала в общество людей, среди которых я вращаюсь?
Девушка залилась краской. Верно поняв причину ее смущения, он продолжал:
— Я услышал сплетни о племяннице рыцаря, именующей себя Анастасией Стефановой, и решил узнать, в чем дело. Представь мое изумление…
Она ожидала не только изумления, но и ярости. Почему он так невозмутим? Именно это беспокоило ее всего больше. Что кроется под этим, казалось, непробиваемым хладнокровием?
Поэтому она подчеркнуто язвительно осведомилась:
— Почему ты не сердишься?
— Ас чего ты вообразила, что не сержусь?
— Значит, ты хорошо умеешь скрывать свои чувства, гаджо. Прекрасно, начнем сначала. Что тебя не устраивает в моем поведении? Я сделала что-то не так? Притворилась леди, хотя, по-твоему, не имею на это прав?
— Просто хотелось бы знать, почему ты выступила под чужой личиной.
— Это не моя идея, Кристоф. Я была достаточно оскорблена и рассержена, чтобы уйти своей дорогой и никогда больше тебя не видеть. Но бабушка…
