– Он не наказал Вас?
– Нет, в прямом смысле слова – нет. Он очень хитро и умно заставлял меня делать то, что было угодно ему. Однажды пригрозил, что если я не стану повиноваться, то высечет маленькую Мемтаз. Он прекрасно понимал, что мне будет очень больно видеть, как из-за меня страдает невинная душа.
– А он когда-нибудь… принуждал Вас? – слегка покраснев, с сомнением в голосе спросила Эми.
– Никогда. Он уже хорошо знал женщин и прекрасно видел, что, несмотря на все мое сопротивление, я хотела его. Когда я впервые увидела его во дворце султана, то была очарована и увлечена им, и Калид сразу понял это. Он не терял надежды, но потребовалось немало времени, чтобы преодолеть мою злость и обиду за тот способ, каким он получил меня. А к тому времени, как мы оказались вместе, я была уже абсолютно готова к этому и, несмотря на все его выходки, влюблена по уши.
Эми молчала.
– Ты думаешь о сходстве наших историй? – спросила Сара.
Девушка кивнула.
– Вот почему я и хотела это с тобой обсудить. Я могу понять тебя гораздо лучше, чем другие – поскольку сама пережила этот страшный разлад в душе: любовь к человеку, которого должна ненавидеть.
– Я никогда не забуду, как Малик любил меня, – прошептала Эми. – И знаю, что никогда уже мне не будет так хорошо.
Никогда не говори «никогда», – загадочно произнесла Сара.
– Что Вы имеете в виду? Открылась дверь, и вошла Мемтаз.
– Ну, вот и наш ленч! – воскликнула Сара. – Надеюсь, что тебе он понравится. Я заказала блюда западной кухни. Попозже я познакомлю тебя с бабушкой Калида и с детьми. Они все будут очень рады. Ты согласна?
– Еще бы! – ответила Эми, все еще раздумывая над прошлым замечанием Сары.
Неужели существует хоть малая надежда на то, что она снова увидит Малика?
* * *
Эми прожила во Дворце Орхидей три дня. Она познакомилась с бабкой Калида, которая очаровала ее рассказами о жизни гарема; часто играла с детьми Сары. Эти дни оказались короткой приятной интерлюдией перед следующей главой ее турецкой одиссеи – приездом Беатрис и Джеймса Вулкотов.
Первые десять минут счастливого воссоединения Беатрис проплакала – несмотря на то, что вряд ли узнала бы Эми, встреться они просто на улице. Но когда она убедилась, что Эми хорошо себя чувствует и готова ехать в Константинополь, хотя и не хочет обсуждать это прямо сейчас, она начала понемногу успокаиваться. Они с мужем провели ночь во дворце, и Беатрис изо всех сил старалась за обедом не пялить глаза на Калида, который за ее спиной бросал на Сару лукавые взгляды, в то время как она под столом то и дело наступала ему на ногу. Когда Вулкоты вместе с Эми уезжали на следующее утро, девушка не догадывалась, что Сара стоит на балконе своей спальни, глядя, как карета выезжает со двора, и мысленно желает ей всего самого хорошего.
Эми коротала время в дороге, глядя в окно кареты и думая о Малике. Выкинуть его из головы никак не удавалось. Если днем еще можно было чем-то себя занять, то ночью его образ приходил сам собой. При всем желании она сама его найти не сможет; бунтовщики периодически переносят лагерь с места на место, а Малик ясно дал ей понять, что больше не хочет о ней ничего слышать. Как же ей искать его – неужели в одиночку рыскать по этой враждебной земле в поисках человека, которого не могут поймать даже войска султана? И это в слабой надежде, что он изменил свое отношение к ней?
Все казалось бесполезным.
К тому времени, как Вулкоты довезли ее до своего дома, богатого особняка в колониальном стиле на широкой и зеленой улице Пера – заселенного европейцами пригорода Константинополя, Эми уговорила себя смириться с теми условиями жизни, которые приготовили ей Беатрис и Джеймс. Ей не оставалось ничего другого, а они изменили привычный уклад своей жизни так, чтобы найти в нем место и для Эми. Сколько они пережили за эти несколько недель ее плена!
Единственное, чем она могла отблагодарить, – это полностью войти в их жизнь.
Джеймс удалился в свой кабинет, а Беатрис и Листак проводили Эми в просторную, наполненную воздухом спальню, французские двери которой вели на широкое крыльцо, выходящее в лес. Пока служанка распаковывала вещи, Эми внимательно изучила туалетный столик красного дерева, фарфоровый умывальник, медную кровать с кружевным покрывалом, обои с узором из роз и листьев. По обе стороны кровати на стене красовались газовые рожки – Пера стала первым местом в империи, где в дома провели газ. В большинстве своем жители все еще пользовались масляными лампами и даже свечами. На комоде в высоких вазах стояли свежие цветы, столик у кровати был устелен многочисленными кружевными салфеточками.
– Как прелестно, тетушка Беатрис! Я так Вам благодарна!
– Я рада, что тебе нравится, милая, – ответила Беатрис. – Эта комната ожидает тебя с самого первого дня – как только ты приехала в Турцию, и Листак меняет цветы каждые несколько дней.
– Я уверена, что мне здесь будет замечательно! – воскликнула Эми.
Беатрис поправила сбившуюся прическу:
– Я немного устала с дороги, пойду прилягу. Ты не заскучаешь одна до обеда?
– Конечно, нет!
– Ну, тогда мы с Джеймсом будем ждать тебя в шесть, – проговорила Беатрис и исчезла, бесшумно спустившись по устеленной ковром лестнице.
– Не желаете ли Вы еще чего-нибудь, мисс? – услужливо поинтересовалась Листак на своем свистящем английском. Она стояла у туалетного столика, сложив руки.
– Нет-нет, Листак. Спасибо. Можешь идти.
– Наверное, я буду нужна позже, чтобы помочь распаковать Ваши чемоданы? Миссис Сполдинг привезла их в почтовой карете. Сейчас они вон там, в шкафу.
– Не беспокойся, я справлюсь с этим сама. Разборка вещей поможет мне почувствовать себя как дома, правда?
Служанка поклонилась и вышла.
Эми выглянула в окно, думая о разительном контрасте между этим изысканным и удобным домом и лагерем повстанцев, где она провела так много времени. Она должна быть счастлива снова оказаться в роскоши, но почему-то вовсе не испытывала подобных чувств.
Эми нахмурилась – она сама не одобряла своего настроения – и решила немедленно заняться чемоданами. Это, во всяком случае, займет ее на какое-то время.
* * *
Эми жила у Вулкотов уже месяц, и за это время Беатрис успела убедиться, что скучать ее гостье не приходится. Британское и американское посольства – эти центры родной культуры для выходцев с Запада – устраивали каждое по несколько светских раутов в неделю, и Эми не пропускала ни одного из них. Она сиживала за ленчем с посольскими дамами, посещала благотворительные собрания, наряжалась на танцы, одевалась торжественно к официальным приемам. Как только местные жители узнали о ее приключении в горах – а девушка сама помогла им в этом, делая вид, будто ничего серьезного не произошло, – к Эми стали относиться как к богатой наследнице, какой она и была на самом деле. И скоро она поняла, что тот образ жизни, который Беатрис организовала ей якобы для того, чтобы она не скучала, на самом деле имел целью поскорее выдать ее замуж.
