Воспоминания о чудесном соприкосновении ее губ с губами герцога, о сильном объятии мужских рук вновь и вновь возвращались к ней.
Она мечтала о том, что эти мгновения когда-нибудь повторятся, хотя на это было так мало надежды.
Поутру, поднявшись на палубу, она робко взглянула на герцога, ожидая от него какого-нибудь намека на вчерашнее, но он выглядел, как обычно, бесстрастным и невозмутимым. Отбросив в сторону газету, видимо, доставленную с берега кем-то из матросов, он ошеломил ее внезапным заявлением:
— Мы купим четырех лошадей и продолжим путь верхом. Предполагаю, что вы сможете держаться в седле, мадам?
Иоланде почудилось в его тоне некоторое презрение к женщине, которая стала для него обузой.
Герцог, не дождавшись от нее ответа, обратился к Питеру:
— Ты способен найти подходящих лошадей?
Питер скрыл уязвленное самолюбие под уже привычной лакейской ухмылкой.
— Вам нужны клячи, способные доскакать до Гавра?
— Мне нужны четыре отличные лошади. Неважно, какова будет их цена, — отрезал герцог.
— А чего мы так торопимся? — позволил себе полюбопытствовать Питер. — Путешествие по Сене весьма приятно…
— Потому что война близка и морское побережье вскоре закроют, — отрывисто сказал герцог.
— Французы не осмелятся… — вырвалось у Питера.
— Тебе лучше знать, на что способны твои соотечественники, — с каким-то странным выражением произнес герцог.
«Сейчас Питер признается, что мы англичане, и выдаст нас!» — с испугом подумала Иоланда.
— Хватит разговоров! — вмешался, к счастью, Хоукинс. — Чем скорее, ваша светлость, вы покинете страну «лягушатников», тем лучше будет для всех нас.
— Согласен, — кивнул герцог. — Покупайте лошадей, Латур, и мы испаримся отсюда как духи.
Иоланда, глядя на выражение, застывшее на лице брата, понимала, что он поставлен перед трудной задачей. Купить в чужой стране за столь короткий срок хороших лошадей и оправдать доверие герцога было непросто.
Два часа прошли в напряженном ожидании.
Паруса едва тянули барку под изменчивым ветром, а течение, хотя и верно, но слишком медленно уносило их прочь от опасности.
Иоланда надеялась, что за это время герцог заговорит с нею, вспомнит о том, что произошло так недавно в душном темном шкафу в капитанской каюте.
Но его взгляд был устремлен на зеленые луга, простирающиеся по обоим берегам Сены, и мысли его, вероятно, занимали совсем иные проблемы.
Наконец она увидела две фигурки на травянистом берегу — Питер и Хоукинс отчаянно махали им руками.
С барки спустили лодку и доставили их на борт.
— Мы отыскали четырех отличных лошадок, — воодушевленно докладывал Питер. — Но стоят они недешево! Может быть, мне поторговаться с хозяином, чтобы он не заподозрил, что лошади нужны нам срочно?
— Ты сообразительный парень, — согласился герцог. — Но в любом случае, поторопись с покупкой. Скажи, а в том городке есть лавки?
— Да, монсеньор, сколько угодно! — воскликнул Питер.
— Тогда присмотри и купи для своей супруги подходящее платье для верховой езды, — распорядился хозяин.
Иоланда вмешалась:
— Мне достаточно того, что на мне.
Но тут же подумала, что любое неудобство, испытываемое ею в дороге, может замедлить бегство герцога из Франции, и поэтому ей лучше не возражать.
Но здесь Питер проявил свой неуместный гонор:
— Мы сами заплатим за свою одежду!
— Если вы мои слуги и в данных обстоятельствах не можете носить подобающую ливрею, я обязан вас обеспечить одеждой за свой счет, — холодно возразил герцог. — Или вы отказываетесь служить мне, несчастному изгнаннику? — с насмешкой поинтересовался он.
— Нет! Нет! — хором воскликнули брат и сестра.
Когда тихий вечер окутал берега Сены легким туманом, барка, опустив паруса, замедлила свой ход.
В укромной бухточке, под сенью старых ив, путешественников ждали лошади, и Питер с Хоукинсом подавали с берега сигналы.
До момента расставания с судном Иоланда заслужила похвалу всего экипажа за омлет, приготовленный ею по английскому обычаю на ленч.
Барка уткнулась носом в песчаную косу, обтекаемую быстрой струящейся водой.
Иоланда собралась было прыгнуть в воду, чтобы вброд добраться до берега, но герцог поднял ее на руки и некоторое время она летела по воздуху, чувствуя себя наверху блаженства.
Если бы шпионы Фуше или какие-то другие негодяи умертвили сейчас Иоланду, она все равно сочла бы, что ее жизнь прожита не зря. Ведь она снова ощутила объятия сильных рук любимого человека.
— Всегда рад послужить вам вновь, монсеньор! — пробудил ее от грез хриплый от речной сырости голос Бувье. Он получил обещанную плату и был очень доволен.
Лошади на окутанном туманом лугу мирно щипали травку в ожидании ездоков. Питер был горд своим выбором.
— Все до одной резвые лошадки! Они домчат нас как ветер!
Кавалькада из четырех всадников двинулась вперед по сельским дорогам. Луна освещала им путь.
В четыре утра наступил рассвет.
Герцог приметил густую рощу для короткого привала.
— Бувье на прощание снабдил нас отличным вином и жареными цыплятами, — сообщил Хоукинс. — Какие бы революции ни происходили в этой стране, еда у них всегда отличная!
Питер встретил это сообщение с воодушевлением. Его молодой организм нуждался в подкреплении.
Иоланда, напротив, едва прикоснулась к еде, отщипывая по кусочку. Слишком высоко вознеслась она в своих мечтах. Скоро ей придется опуститься на грешную землю.
Герцог, укрывшись плащом, задремал. Он ничем не выделял Иоланду из прочих своих спутников, лишь проявляя свою обычную холодную вежливость.
Иоланда почему-то вспомнила, как выбирала вместе с Питером себе наряд для путешествия на врученные герцогом деньги.
Они зашли в первую же попавшуюся лавчонку.
— Герцог слишком щедр. Что бы это значило? Он хочет видеть возле себя роскошную амазонку? — недоумевал Питер.
Она хотела бы возмутиться, но тут же поняла, что Питер просто поддразнивает сестрицу.
Как ей ни было неловко, но все же Иоланда выбрала понравившийся ей и самый дорогостоящий наряд — небесно-голубой, под цвет своих глаз.
Он пришелся ей впору… лишь четверть часа ушло на ушивание его в талии услужливой мастерицей.
Питер залюбовался ею, Хоукинс отпустил сдержанный комплимент, а герцог… он не обратил ни малейшего внимания на то, что она преобразилась, и поскакал вперед, увлекая за собой спутников.
«Я верну ему это платье, как только мы переправимся через пролив, — решила Иоланда. — Я не приму от него никаких денег, кроме той суммы, что я заработала, будучи в услужении у мадемуазель».
