– Ну, как ты себя чувствуешь, став мужчиной, сынок? – тихо спросил Фрэнсис.
– По правде говоря, сэр, мне никогда в жизни не было так больно.
Рукопожатие Фрэнсиса стало еще крепче, глаза его смотрели сурово.
– Гленкеннон заплатит за каждый удар, который он тебе нанес. Это я обещаю.
К ним подошел Джеймс Камерон и положил шурину руку на плечо.
– Не надейся, что тебе удастся обойтись без меня, Фрэнсис. У меня свои счеты с Гленкенноном, и я обижусь, если ты оставишь все веселье только для себя одного.
– И меня тоже возьмите в свою компанию, – вставил Аллан Макгрегор из своего кресла у огня.
Его внушительная фигура сильно уменьшилась в размерах с тех пор, как Фрэнсис видел его в последний раз, обычно добродушное лицо казалось напряженным и суровым.
– Я знал, что могу рассчитывать на вас, – сказал Фрэнсис, – но торопиться не следует. Надо правильно выбрать время, а не то вместо всякого сброда под командой Гленкеннона нам придется иметь дело с регулярной королевской армией. У меня нет особого желания быть повешенным за измену.
Джеймс Камерон кивнул в знак согласия.
– А Дженет знает, что мы уже здесь? – спросил он.
– Я послал к ней гонца, но приказал носа не высовывать за ворота до завтрашнего утра. Впрочем, я неплохо изучил свою сестру. – Фрэнсис улыбнулся. – Она наверняка выедет из дому сегодня вечером, сказав себе, что уже утро, и будет здесь завтра к полудню.
– Я буду рад ее видеть, – простодушно признался Камерон.
* * *
День прошел в мирной суете. Бывшие пленники постепенно привыкали к вновь обретенной свободе. Они смыли с себя накопившуюся в тюрьме грязь, плотно поели, поспали и снова сели к столу, отпуская шуточки по поводу не слишком веселых условий своего недавнего заключения. Поскольку Фрэнсис все еще ожидал нападения, праздничный ужин прошел непривычно тихо. Эль в этот вечер не тек рекой, как обычно; воины по очереди отдыхали и сменяли друг друга в карауле на стенах замка.
После ужина Фрэнсис провел гостей в свой просторный кабинет, чтобы в узком кругу обсудить коварство Гленкеннона и равнодушие короля. Мальчики жадно ловили каждое слово взрослых, однако около полуночи глаза у Эвана начали слипаться, а голова – неудержимо падать на грудь.
– А ну-ка марш в постель, парень! Ты уже совсем сонный, – с улыбкой заметил Фрэнсис, наклонившись и встряхивая мальчика.
Эван вздрогнул и выпрямился.
– Я не спал! – горячо запротестовал он. – Я просто… немного отдыхал.
Джеймс Камерон с любовью взглянул на своего младшего сына, с трудом сдерживая улыбку.
– Тебе давно уже пора в постель, малыш. Я же вижу, ты задремываешь вот уже в третий раз.
– Но Уилл еще не идет спать! Ну пожалуйста, сэр, можно мне тоже остаться, пока он не уйдет? – захныкал Эван. – Мы же с ним почти ровесники!
– Мы все скоро пойдем спать, – заверил его Фрэнсис. – Вот я, к примеру, просто мечтаю поскорей добраться до кровати. К тому же завтра здесь будет твоя мать, и она с меня голову снимет, если увидит темные круги у тебя под глазами. Мне совсем не хочется с ней объясняться. – Он встал. – Идем, я провожу тебя наверх.
В одной из многочисленных комнат замка для мальчика уже была приготовлена постель. Фрэнсис помог Эвану раздеться, погасил все свечи и хотел уже задернуть штору, чтобы лунный свет не бил мальчику в глаза, как вдруг Эван жалобно попросил:
– Прошу вас, сэр… не надо… не надо ее закрывать.
– Но тебе будет мешать свет, сынок.
– Нет, не будет! Я повернусь на бок, вот так. Я… мне нравится свет.
Фрэнсис кивнул и направился к двери.
– Сэр… – Мальчишеский голосок стал совсем тоненьким, в нем чувствовались слезы. – А как можно научиться… – он всхлипнул, – быть мужчиной?
Этот вопрос и слезы в голосе мальчика застали Фрэнсиса врасплох. Он вернулся к кровати и уселся на край рядом с маленькой, свернувшейся калачиком фигуркой.
– Ну… этому вроде как учишься постепенно. Трудно сказать, как это происходит. Мужчина воспитывается на примере того, что он видит, чему его учит жизненный опыт… Ну, словом, этому нельзя научиться за один день.
– А я все никак не могу научиться! Мне смелости не хватает, – признался Эван, тяжело вздохнув. – Мне было страшно, дядя Фрэнсис, мне все время было страшно. Отец и сэр Аллан не боялись… и Уилл тоже… даже когда солдаты вытащили их на площадь. – Он шмыгнул носом. – Мы думали, их п-по… повесят. – Эван сел на постели и судорожно ухватился за руку Фрэнсиса. – Я не хочу быть трусом, сэр. Хуже этого ничего быть не может! Скажите, как мне научиться быть храбрым?
Фрэнсис обнял мальчика за плечи и крепко прижал к себе.
– Быть мужчиной – это не значит никогда ничего не бояться, Эван, – негромко объяснил он. – Только дурак никогда ничего не боится, но дураки долго не живут. Страх очень полезен, если от него человек умнеет.
– Но ведь вы никогда ничего не боитесь!
Улыбаясь в темноте, Фрэнсис начал осторожно подбирать слова.
– Мне жаль тебя разочаровывать, старина, но я часто испытываю страх. Просто то, что ты чувствуешь, это одно, а как себя ведешь – совсем другое дело. Настоящий мужчина может испытывать страх, но при этом он держится с достоинством и не подает виду, особенно в присутствии врагов. Ты не трус, мальчик мой, нет, совсем не трус. Поверь, твой отец и Макгрегор чувствовали то же самое, что и ты. Просто у них опыта больше, и они умеют скрывать свой страх.
– Вы правда думаете, что мой отец тоже боялся?
– Конечно, боялся… немного. Я в этом уверен. Будь я на его месте, я бы тоже боялся. Вы, парни, попали в чертовски скверный переплет!
– Но как же мне научиться не показывать, что мне страшно? – стоял на своем Эван. – В следующий раз я хотел бы вести себя, как отец… или хотя бы как Уилл.
– А я молю бога, чтобы следующего раза вовсе не было, – засмеялся Фрэнсис. – Эван, ты большой молодец, но тебе всего десять лет, ты не можешь владеть собой, как взрослый мужчина. Пройдут годы, и ты многому научишься… жизнь тебя научит. В один прекрасный день ты проснешься настоящим мужчиной и даже сам не будешь знать, как это получилось. Главное, быть сильнее собственного страха и не давать ему овладеть тобой.
Эван долго молчал, обдумывая его слова.
– Ну, значит, я не вел себя как трус, пока мы были у англичан, – решил он наконец. Его маленькие ручки обвились вокруг шеи Фрэнсиса, он вздохнул и доверчиво положил голову ему на грудь. – Я знал, что вы нас вытащите. Я все время повторял себе это в темноте, когда все уже спали.
Фрэнсис зарылся лицом в волосы мальчика, крепко прижимая его к себе. Острое чувство вины внезапно охватило его. Как он мог находить блаженство в объятиях Энн Рэндалл, пока этот маленький мальчик так доверчиво ждал его помощи в темных подвалах самой страшной тюрьмы Шотландии? Как он мог позабыть о родных ему людях хотя бы на минуту, пока строил планы, как бы не дать Энн вернуться к Гленкеннону?
