— Шилес — моя жена. — Йен пристально посмотрел на Гордона. — А если он хочет забрать ее, то только через мой труп.
Не обращая внимания на Коннора, Йен вышел вперед и обратился ко всем в храме:
— Макдональд всегда бьется зато, что принадлежит ему, — крикнул он собравшимся. — Ради нашего клана я прошу вас присоединиться ко мне, чтобы отбить замок Нок. Но даже если вы не согласитесь, я пойду один. Ибо я — Макдональд, и никогда не отдам своего.
Йен медленно обвел глазами сородичей, а потом воздел меч.
— Я, Йен Макдональд, супруг Шилес, и я возьму замок Нок!
Потолок храма подпрыгнул, стены затряслись, когда все затопали ногами, застучали мечами и стали выкрикивать боевой клич:
— Замок Нок! Замок Нок! Замок Нок!
Увидев Йена с Алексом, поднимавшихся по тропе, Шилес подобрала накидку и бросилась им навстречу.
— Где ты был?
Она схватила Йена за руку и, улыбаясь, заглянула ему в глаза.
Алекс приподнял брови и усмехнулся с таким видом, будто, именно благодаря ему так изменилась отношения между Йеном и Шилес.
— Мы всю ночь просидели с Коннором и Дунканом, — сказал Йен. — И признаюсь, нализались так, что до дома не добрались бы.
Шилес прищелкнула языком.
— Хорошо хоть, что ты мне не врешь.
Йен остановился посередине дороги и с нежностью посмотрел на нее.
— Я по тебе соскучился.
Поняв намек, Алекс направился к дому.
— Нам надо поговорить, — сказал Йен. — Но не здесь.
Сердце подпрыгнуло в груди. Она понимала, о чем Йен поведет речь, и была готова к разговору. Проведя полночи без сна в раздумьях, Шилес пришла к определенному решению.
Не находя себе места от нетерпения, она пошла за Йеном вниз по тропе к небольшому пляжу, сразу под домом. Надежда! Вот что ее сейчас грело. Там, наверху, в спальне, он доказал ей, что может стать тем, кто ей нужен — мужчиной, в которого она могла поверить.
Шилес не обманывалась насчет его любви. У Йена могло быть много других причин, чтобы стать ей мужем. Но в его прикосновениях было столько нежности и тепла, что у нее появилась надежда: в один прекрасный день он все-таки полюбит ее. Даже если он никогда не будет любить ее так, как она его, все равно Йен доказал ей, что сам выбрал ее, а также свое намерение стать для нее добрым супругом отныне и вовеки.
В любом случае, время ушло. Если она собиралась бросить его, это следовало сделать до вчерашнего дня, до того, как он отнес ее в спальню. Йен не лишил ее девственности. Она сама лишилась невинности. Ей снова захотелось почувствовать тяжесть его тела, гладить мускулистую спину и опять увидеть перед глазами россыпь звезд, когда наслаждение овладевает каждой частичкой тела.
Какая женщина в здравом уме откажется от целого пирога, насладившись вкусом маленького кусочка? При мысли о том, что теперь она может ложиться с Йеном в постель каждую ночь, ее охватывал озноб.
Усмехнувшись самой себе, Шилес дотронулась в кармане до своего счастливого талисмана. Когда они спустились на берег, Йен привел ее к старому навесу, устроенному под деревьями.
Поднырнув под него, они устроились на низкой скамье среди знакомого набора из рыбацких сетей, мотков веревки, снастей, нуждавшихся в починке.
— Я ведь правда скучал по тебе.
Его синие глаза, не отрываясь, смотрели на нее.
— Я тоже скучала.
— Ты мне будешь нужна всегда, — сказал Йен. — И я больше не хочу проводить ночи в одиночестве.
Затаив дыхание, Шилес ждала, чем он закончит.
— Я вот о чем… Вернее, вот о чем я хочу спросить… Согласна ли ты прямо сегодня стать мне настоящей женой? — Йен покопался у себя в шотландке. — Тут есть кое-что для тебя.
Он вытащил руку и протянул ей серебряное колечко.
— Я не подарил тебе кольца, когда нас женили, — сказал он. — И хочу подарить его сейчас.
Шилес покатала на ладони колечко — традиционный подарок парня своей невесте. Пальцем провела по кромке этого символа нескончаемой любви. Две переплетенные веревки на кольце обозначали переплетение двух судеб.
— Я понимаю, у нас должна была быть другая свадьба, — продолжил Йен.
Шилес вдруг рассмеялась.
— Это был худший день в моей жизни.
Йен скорчил гримасу.
— Хуже не придумаешь.
— Верно, — сказала она. — Ты помнишь платье, в которое меня нарядила твоя мать?
Йен скривился.
— В него уместились бы трое таких, как ты.
— А цвет! — Шилес закатила глаза. — Ужаснее не бывает!
Хоть они и засмеялись, это было горькое воспоминание для них обоих. Однако оттого, что теперь об этом можно было сказать, у Шилес стало легче на душе.
— Но ты все равно заполучила мужчину, которого хотела, да?
Обняв за плечи, Йен подмигнул ей.
— Жених, который произносит клятвы и при этом оглядывается на приставленный к его спине кинжал, совсем не то, о чем мечтают невесты, воображая свою свадьбу.
Лицо Йена стало серьезным.
— Я буду таким, каким ты захочешь. Кольцо — это только начало.
Заглянуть ему в глаза, было то же самое, что нырнуть в море. Нырнуть, а потом отдаться на милость волн, пусть течение несет ее куда захочет.
— Я готов стать тебе добрым мужем. — Йен взял ее за руку. — Скажи, что согласна стать моей женой.
— Да, согласна.
Йен взял кольцо и надел ей на палец.
— Оно тебе как раз.
Подняв ее руку к губам, он поцеловал ее. Его губы были мягкими и теплыми, и Шилес сразу вспомнила, как он поцеловал ее в живот.
Она сглотнула.
— У меня тоже есть подарок для тебя.
Когда брови Йена поползли на лоб, ей стало приятно, что удалось удивить его. Она вытащила кристаллик из кармана и протянула ему. Размером он был не больше фаланги пальца, а цвет его напоминал зелень моря, когда на него смотришь сквозь плотный туман.
— Ты знаешь, что это такое? — спросила Шилес.
— Камешек? — усмехнулся Йен.
— Это приворотный камень. — Шилес понизила голос. — Кристалл Макдональдов.
— Я думал, он пропал. — Йен осторожно взял его двумя пальцами и поднес к глазам, чтобы посмотреть на свет. — Это тот самый, который крестоносцы привезли со Святой земли?
— Да, это он. Им владела моя бабка. — Шилес опустила глаза и уставилась на свои руки, сложенное на коленях. — Ты ведь знаешь, она терпеть не могла моего отца и понимала, что мать долго не протянет. Так вот, чтобы камень не достался ему, она отдала его предсказательнице, чтобы та сохранила его для меня. Тирлаг вернула мне его, после того, как перешла жить в твою семью. Она утверждает, будто камень защищает того, кто носит его при себе.
