Такую смерть не назовешь естественной кончиной. Даже если бы вокруг не было крови, запятнавшей камни, поза лежащего человека говорила о многом. Казалось, в воздухе витает дух убийства. Он ощущался столь сильно и отчетливо, что не требовал никаких доказательств. В мирной полудремотной Эйвбери совершилось насилие. Судорожно сжимая в руках корзинку, Сара вскарабкалась на холм. И тотчас же наткнулась на сэра Исаака. Его разбудил ее испуганный крик. Сэр Исаак был озабочен и встревожен. Сара благодарно посмотрела на него.
— Вас что-то испугало? По-видимому, змея? Насколько мне известно, здесь они не водятся. Или я ошибаюсь?
Сара покачала головой, помолчав, глубоко вздохнула и заговорила удивительно спокойно и твердо:
— Нет. Со мной ничего не случилось. Нам необходимо тотчас же отправиться на поиски констебля Даггина. Произошло убийство.
Он ни о чем больше не спросил. Они заспешили назад, в деревню, куда и примчались вскоре, совершенно запыхавшиеся и растрепанные. В дальнем конце деревни, поодаль от домов, располагалась кузня. Как и предполагали, они застали констебля Даггина на месте. Он по совместительству работал еще и деревенским кузнецом.
Даггин, не проронив ни слова, выслушал их сообщение. Кивнув бычьей головой, принялся снимать с себя грязный кожаный фартук, закрывавший ему мощную грудь.
— Значит, говорите, лудильщик? — переспросил он Сару, натягивая сюртук. Смерть требовала соблюдения определенных формальностей, даже когда усопший был обыкновенным цыганом.
Сара кивнула и отступила подальше от горячего дыхания горна. Зимой деревенские ребятишки старались навестить Даггина под любыми предлогами. Он терпеливо сносил их вторжение и шумное общество. Летом же работал в одиночестве.
— Я не стала трогать его, — сказала Сара, — но судя по одежде, он из ромов.
— Значит, вот почему их и след простыл, — буркнул Даггин, — стоит случиться какой-либо неприятности, только их и видели. Хоронить придется за счет общины.
— А кроме того, необходимо заняться поисками убийцы, — произнесла Сара несколько суровым тоном. Ей было неприятно слышать, что человека покинули его собратья.
Даггин изумленно выгнул черные кустистые брови, выделявшиеся на его задубевшем лице.
— Убийцу? Да он, наверное, просто перебрал, свалился спьяну вниз со склона и разбился. Тут любой бы отдал концы, грохнувшись об острые камни.
— Я не почувствовала от него запаха выпивки, — возразила Сара. — К тому же, земля кругом сухая. Тут нельзя поскользнуться, а цыгану — тем более. Здесь им знакома каждая пядь.
Даггин пожал плечами и направился к широко распахнутым двойным дверям.
— Как скажете, сударыня. Коронер примет решение по этому случаю и делу конец, — он остановился и посмотрел на них. — Не желаете ли со мной?
Сара отрицательно покачала головой. От мысли о том, что необходимо вернуться к реке и смотреть в лицо покойного, ей стало не по себе. Она хотела сказать, чтобы с ним обращались бережно. Он был таким же человеком, как и все. Но не смогла выжать ни слова. Цыган уже мертв. И как обращаются с его телом, вряд ли имело значение.
И в этом она ошибалась. Однако потребовалось время и новая кровь, прежде чем она поняла это.
Он шагал по длинному коридору, обшитому дубовыми панелями, прокладывая себе дорогу в толпе просителей, обычно заполнявших передние покои. Он торопился и шел быстро, насколько это было возможно. Разрумяненная бабуля, узнав его, сунула ему в руки петицию. Пузатый пекарь рванулся вперед, чтобы сделать то же самое. Худородные аристократы и метящие в них, прихлебатели и сикофанты, склонив друг к другу головы, принялись перешептываться, выясняя причину его визита.
Говорили, что его призвал к себе сам герцог. Вокруг замысливались грандиозные планы, а Уильям Деверо Фолкнер, более чем кто иной, пользовался доверием Мальборо. Он был рядом с герцогом у Бленхайма. Позже — у Рамилье. Но поле брани было для него неподходящей декорацией. Даже будучи по натуре воином, он с большей ловкостью ступал среди предательского лабиринта дворцовых интриг. Здесь Мальборо полагался на него, улаживая дела с медлительной, но упрямой королевой Анной и, что совершенно не случайно, со вспыльчивой супругой герцога — леди Сарой Черчилль. Фолкнер был мастером решения особо тонких и деликатных задач. Кто, как не он умел делать колкие выпады, слегка замаскированные под изысканную дипломатию.
Что же такое привело его в Вестминстер ярким солнечным весенним днем? Возможно, какие-нибудь новые козни французов? Или очередное препирательство шотландцев? Неужто это произошло накануне формального объединения их Королевства с Британией? Что-то явно непростое, требующее его авторитета и проницательности.
По толпе пробежала волна самых разнообразных чувств, словно промозглый туман, пробирающий до костей — зависть, восхищение, страх. О, как вдохновлял их всех сын обыкновенного торговца, стремительно вознесшийся до, казалось бы, недосягаемых высот.
В конце коридора лакей распахнул дверь, пропуская его вперед. Он вошел, и дверь за его спиной захлопнулась снова, оставляя позади перешептывания и любопытствующие взгляды. Он оказался один в небольшой, скупо обставленной комнате. Из окон открывался великолепный вид на сад в самом начале цветения. Напротив него находилась другая дверь, а за ней — уединенные покои, святая святых герцога, где в данный момент ожидали гостя. Он засунул петиции под жилет, чтобы как следует изучить их, когда на то будет время. Поправил лацканы бархатного камзола, пересек комнату и постучал в дверь своей крупной рукой.
— Войдите.
Джон Черчилль, первый герцог Мальборо, расположился за каштановым письменным столом с инкрустацией. Он один не соблюдал формальностей, был облачен в бриджи и свободную полотняную рубашку с открытым воротом. Галстук был повязан свободно, а расшитый жилет и камзол лежали за ненадобностью на кушетке. На одном из углов письменного стола стояла подставка с завитым напудренным париком. Волосы герцога, седые и редеющие — ему исполнилось пятьдесят семь лет — были коротко острижены. Короткая стрижка еще больше подчеркивала угловатые и резкие черты лица. Он поднял голову и взглянул на вошедшего. Кивнув Фолкнеру, жестом указал на стул возле стола.
— Как ваши дела? — поинтересовался герцог.
— Достаточно неплохо, милорд. В Лондоне так спокойно.
— Ради разнообразия, — кивнул герцог. — Такое не может продлиться достаточно долго, — это прозвучало, скорее, не как суровое предсказание, а как простая констатация факта. — Лондон никогда еще не затихал надолго.
