Порция знала, что он сильнее. У нее был только один шанс. Притворившись ослабевшей, она застонала. Мужчина ослабил свою хватку.
– Так-то лучше, – сказал он.
Воспользовавшись случаем, Порция вывернулась и ударила своего захватчика по лицу изо всей силы.
– Проклятье! Ты, маленький воришка. Ты ударил меня! – Ее противник сделал выпад и снова обхватил ее тело смертельной хваткой. – Я не хотел причинять тебе боли. Но теперь я сверну тебе шею, негодяй!
В этот момент Порция присела и укусила его за руку, едва коснувшуюся ее левой груди.
Подействовал ли то шок от прикосновения к груди или боль от укуса, но человек выругался и оттолкнул ее в другой конец вагона, где она шлепнулась в огромную, покрытую бархатом кровать.
– Если ты воровка, то неудачливая, дорогуша. Если ты железнодорожная куколка, которая ищет клиента, то не по адресу попала.
Он зажег лампу на столике у окна и осветил ею лицо Порции.
– Вы бессердечный карточный мошенник! Вы чуть не задушили меня.
– Ну, между прочим, ударив меня по лицу и укусив за руку, я бы сказал, вы успешно справились со мной. Вас так легко не задушишь! Кто вы?
Порция тяжело вздохнула. Она разбила ему нос. Надетая под темно-вишневым бархатом белая полотняная рубашка была забрызгана каплями крови. Это, должно быть, и был Даниэль Логан, этот дьявол с большими черными глазами, щегольскими усами и густыми темными волосами, которые лихо обрамляли его лицо. Мистер Логан был очень зол.
– Вы весь в крови… – Она упрямо подняла подбородок. – Но все случилось так неожиданно, это ваша собственная вина. Если бы вы не пытались задушить меня…
Даниэль сердито смотрел на девицу, одетую в мужскую блузу и брюки. С ее волосами, забранными под мужскую шоферскую кепку, губами, сомкнутыми с дерзким вызовом, и этим жестким низким голосом ее вполне можно было принять за мальчишку.
На первый взгляд она могла показаться стройным молодым юношей, но Даниэля трудно было провести. Он почувствовал сразу крепкие женские груди, и ничто не могло обмануть его тела, мгновенно откликнувшегося на это прикосновение.
Во время борьбы ее кепка сдвинулась, высвободив прядь золотистых волос. Щеки горели румянцем, грудь тяжело вздымалась и голубые глаза вспыхивали; девушка, сидящая на его кровати, была самым очаровательным созданием из всех виденных им прежде. Она была похожа на дикого рыжего котенка. Он не сомневался, что если дать ей волю, она прыгнет, набросится на него и вырвется из вагона, прежде чем он сообразит что к чему.
– Кто вы? – повторил он, доставая из комода позади себя платок и осторожно прикладывая его к носу, а затем – к окровавленной руке.
Глаза Порции остановились на серебряном перстне, который она впервые увидела через окно железнодорожного вагона. Это был тот самый человек, который выиграл финальную ставку в карточной игре. Если раньше она лишь предполагала, то теперь знала это точно.
– Моя фамилия Макинтош, сэр, и пришла обсудить с вами одно дельце. Вы ведь познакомились с моим отцом сегодня вечером?
– Этот хитрый лукавый плут за карточным столом – ваш отец? Ну, тут он сам виноват. Я пытался уговорить его больше не играть, даже… – Даниель запнулся и проглотил свое признание в том, что даже подкидывал ему хорошие карты, чтобы спасти от глобального проигрыша.
– Плут? Папа никогда не проигрывает в честной игре. – Порция храбро солгала, демонстрируя свое негодование. Вы обманом взяли верх над стариком. Вам должно быть, стыдно.
Даниэль взглянул на свою руку, чувствуя боль от укуса этой дикарки. Проклятая маленькая ведьма.
Даниэль никогда не плутовал для себя. Ему это было не нужно. Одна вещь, которую он узнал за годы, проведенные в пивных и игорных домах на золотых приисках, – как это делать, когда понадобится. Это искусство вкупе со складом ума, который моментально регистрировал и запоминал все, что видит, делало Даниэля Логана непобедимым игроком, хотя он редко открыто пользовался своей исключительной памятью. Он давно понял, что лучше маскировать этот необычный талант.
Он мог спасти Макинтоша, но тот не стал бы слушать, и, один раз поменяв карты, Даниэль все равно не смог бы защитить старика. Когда Макинтош все проиграл, Даниэлю ничего не оставалось, как отпугнуть всех других игроков, пока не остались только они вдвоем. Он знал, что старику не по зубам его ставки, и он вверг капитана в проигрыш, не желая мучать его.
Чего он совсем не хотел, так это владеть передвижным шоу. Последние три года он убеждал общество в своей респектабельности, но не было ничего респектабельного в театральной труппе, даже если она и ставила пьесы Шекспира. Капитан уже стар и немощен, не говоря уже того, что вместе с труппой Даниелю придется иметь дело с дикой женщиной-ребенком. У него своих проблем хватает! Он и так расстроен отсутствием каких-либо сдвигов в его работе в Свитуотере.
Бог свидетель, думал он, потирая укушенную руку, чего ему совсем не нужно бы сегодня ночью, – это объясняться с этой девочкой. Он смотрел в упор на эту дикую кошку, мечущую невидимые стрелы огня через комнату. Он откликался на эти стрелы и знал, что эта умственная схватка была такой же осязаемой, как та борьба, которую они оба вели только что. Но он не был уверен, что она тоже понимает это. Даниэль Логан прошел в конец вагона и запер дверь. Затем повернулся к женщине, затаившейся на его кровати.
– Я никогда не блефую, только лишь когда хочу помочь кому-нибудь, кто нуждается… – начал он мягким тихим голосом. – Я думаю, мисс, будет лучше всего, если мы проведем кое-какие переговоры.
– Прекрасно, – бодро согласилась Порция. – Мне уже приходилось вести подобные переговоры.
Даниэль взглянул на нее с изумлением:
– И вы всегда начинаете с драки?
– О, нет… вы не поняли, – она запнулась, сконфуженная под его прямым пристальным взглядом. Удивленное выражение на его лице менялось на еле сдерживаемый смех, хотя он старался сохранить серьезность, соглашаясь с тем, что неправильно истолковал ее попытку начать переговоры. Она покраснела.
– Черт возьми! – Порция покачала головой и выпятила подбородок. – Я хочу сказать, что я готова обговорить с вами детали выплаты долга моего отца. Я уверена, что мы можем прийти к некоему соглашению.
– Может быть, – сказал Даниэль, зная, что никогда в жизни ей не осилить той суммы, которую продул ее отец. – Если я прежде не умру от потери крови. Вообще я думаю, что вам сначала надо бы увидеть раны, которые вы нанесли мне. Он сел на стул у окна и откинул голову на обитую бархатом подушку. Проклятье! Он нахмурился. Маленькая чертовка разбила ему нос, но теперь у него трещала вся голова.
