— Театр приехал. Приглашаю.
Юлия насмешливо обсмотрела дубинушку с ног до головы.
— Звучит впечатляюще…
Он не понимающе заморгал на её реплику своими круглыми, как у совы глазами: "К чему это она? Барышня учёная… враз на смех поднимет. Она такая. Воображает из себя…" В его семье не принято было сорить деньгами и спускать их на ветер. Не учили, а впрягали в дело. Да он и не тянулся больно-таки к свету. Считал-баловство. Но перед маленькой грамотейкой соседкой робел.
Юлия делано вздохнув и вздёрнув подбородок, пренебрежительно оглядев парня, принялась решительно объяснять незадачливому кавалеру, да так, что у бедняги последний разум отшибло.
— Не театр, а труппа, колотушка кедровая. И к тому же, я приглашённая. Мы с подругами идём. Так что отпусти и отстань. Тоже мне театрал, — не удержавшись фыркнула она.
Парень, недоумённо пожал плечами и растопырив руки, стараясь удержать её вероятно для дальнейшего разговору, преградил дорогу.
— А ну руки убери… — грозно предупредила она.
Юлия, собравшись с силами, оттолкнула настырного, начинающего злиться кавалера. Обидевшись на очерёдную отставку, он кричал ей в след:
— Подумаешь, принцесса. Фу ты — ну ты. Катись колбаской…
Он осёкся вероятно решив, что заедаться с девчонкой не солидно, до определённого часу неумно, да и куда ей деваться потрепыхается и сложит крылышки. Родители сговорятся и пойдёт за него. Тогда она у него пофыркает. Он спеси-то ей поубавит. Будет любить на всю катушку, да ноги мыть и целовать. Он заставит её целый день обхаживать его на светский манер декламировать стихи и песни петь на французском. О, как! А на что же она ещё нужна, работник из неё никакой. Зато похвастаться и показать не соромно. Но прервав высоко вспорхнувшие мысли, на всякий який огляделся: не видит ли кто? Срам! С девчонкой пигалицей не справился.
Юлия даже оборачиваться не стала. Чего ещё от колбасника ожидать, если не намёков на колбасу. Он может быть и хороший, даже замечательный, как рассказывает отец, но не её герой. Чтоб щипать ему кур, не обязательно было учиться языкам, музыке, танцам. Раньше бы отец никогда не предложил ей ни к кому присмотреться. В выборе был волен каждый член семьи. И в мыслях бы его не было подталкивать дочь на такой шаг, а сейчас намекает. Скорее всего, в шаткое непростое время волнуется за судьбу и будущее детей. Она понимает, время такое беспокойное и не обижается. Но по её понятиям Любовь — это пропуск в вечность и она дождавшись своего Рыцаря будет любить именно так, чтоб уйти с ним в вечность. Но пока она не встретила такого, к кому потянулось бы её сердце и желала соединиться душа.
В гимназии не сиделось, елозила так — словно шило в лавке торчало. Она даже не веря себе отодвинулась и посмотрела — есть оно или нет. Еле дождалась конца занятий. Домой летела, как на крыльях, но ведь никто не ждал и чуда не предвещал… Странное состояние, не понятное. То ли полёт ждёт, то ли потеря караулит. То взлететь хочется, то в клеть забиться… Вот что это? Что?
Собиралась на спектакль не спеша. Опять отчего-то сосало под ложечкой и стучала молоточками кровь в висках. Казалось что-то непременно должно произойти. Какая-то ерунда творится с ней с самого утра. Точно ждёт приезда самого дорогого гостя или желанного подарка. Но ведь она никого не приглашала и день рождение с рождеством не завтра… А вдруг рыцарь? Она ждёт, ждёт, а его всё нет и нет. Может быть его вообще не существует такого, какого она хочет — без страха и упрёка… Думы думаются, а руки делают дела. Так устроены женщины и маленькие и старенькие. Вымыла и тщательно расчесала голову. Заплела непослушные волосы в косу и приколола бант. Перемерила имеющийся у неё наряд, выбрала лучшее: сатиновое бардовое платье с белым кружевным воротничком и такими же манжетами. Зашнуровала высокие из мягкой кожи ботиночки. Взяла сумочку, проверила билет. Подружки торопили, покрикивая у ворот:- "Юлия, хватит рядиться, давай быстрее!" Последний раз бросила взгляд в зеркало. Ни картинка, конечно, но не дурна. Миндалевидные глаза неизменно вызывали всеобщее восхищение, как и улыбка не очень полных и не очень тонких губ естественного алого цвета. Росточка бы чуток добавить, но уж какая есть, богу не попеняешь. Носик чуток островат, но опять же каким наградили родители, на любителя сойдёт. Покончив с критическим осмотром, сбежала по лестнице вниз. Отец, появившись в дверях лавки, погрозил пальцем. Стайка барышень, вспорхнув и весело смеясь, припустила от ворот. Бармин улыбнулся: "Жизнь, несмотря на революционную суету, продолжается. Пусть живут, молодость быстро проходит и не возвращается. Придёт один раз, подразнит. Распустится цветком под солнцем и быстро отцветает. Тем более, женская молодость совсем короткая причуда. Раз и нет её. Кто знает, какая этой умненькой стрекозе уготовлена половинка? Бабья доля мужиком красна. Отвалила природа ей щедро и ума и красоты. В бабкину породу пошла. Тонкая кость, голубая кровь. Головку откинет, спинку выгнет — царица. Опять же разумна… На трёх языках говорит, как пишет. На немецком бегло, по французки — заслушаешься, даже песни поёт. Английские книжки читает. На монгольском и китайском хоть немного, но лопочет. Только на что девке ум… Хотя, если мужик с понятием попадётся, то может и ничего, а вот случись быку встать на её пути — наплачется девка. Маленькая, худенькая, как тросточка, вся в мать. Книжки всё читает, рыцаря ждёт. Интеллигента ей подавай. Мудрит девка. Он её понимает, хочется, как в романах. Сам слушал чтение жены и слёзы глотал. Мечта красива потому что чиста, а чиста потому что недосягаема. Потешить бы её, голубушку. Разве он против. Только где его, того рыцаря, в их дыре найдёшь. На тысячу вёрст народ дремучий, простой. Э-хе-хе! Ничего подрастёт, сама поймёт, что среди таёжного бурелома и степного ковыля не сыскать того заморского принца на коне днём с огнём. Здесь мужики конкретные от тайги и земли. Может отдать её сыну Лавра Петрухе?… Может быть. Нет, надо подождать годочки не торопят!" Посмотрев задумчиво девчонкам вслед, он выкурил самокрутку, и вернулся в лавку к делам. Юлия же точно знала о чём думал посматривая им в след отец. Она его уважала, любила, боготворила, но в мечтах и надеждах себе не отказывала. Разгонялась в фантазиях и планах особенно ночью глядя в освещённое луной окно. Никто не мешает, нырять в сказку. Правда, реальность старается поставить палки в колёса и ту сказку сломать. Но Юлия не потерпит никаких отклонений от намеченного пути, потому что верит — судьба непременно приготовила подарок.
А на таёжных, как и на степных просторах гуляла весна. Всем хотелось забыть о войне, разрухе и жить. Соскучились по миру. Торопились учиться, работать, влюбляться, жениться, рожать… Весь город, казалось, рвался в театр. Билетов не купить. Девчонки к зданию театра подходили, как подобает взрослым дамам, не торопясь, степенно. Правда, возле нарисованных на земле классиков, сорвались с той солидности и попрыгали по разику. Высокий, стройный, молодой военный, покуривающий в сторонке, глядя на этот щенячий восторг, усмехнулся: "Совсем ещё дети. А эта маленькая, остроносенькая, точно птенец". По сердцу его словно хлестнуло. Он что-то почувствовал. Надо же!… Поправив на себе наряд и осмотревшись, не видит ли кто, гимназистки выпускницы, помахивая ридикюлями, опять чинно отправились дальше. Остроносенькая замешкалась. Глазами хлоп-хлоп на него. Точно молнией осветила. Не выдержав долгого взгляда он опустил глаза. Пауза позволила ему прийти в себя. Но бесцеремонно дёрнутая за руку подругой, малышка отправилась не оглядываясь по дорожке. Военный засмеялся тихонько себе, выбросил притушив сапогом папиросу и пошёл следом. У освещённого входа с афишами набранными крупными буквами, к девочкам присоединились ещё гимназистки, и они важно подав билеты, прошествовали в зал. О билетах позаботились заранее и поэтому заняли лучшие места в первых двух рядах. В самой середине. Сцена перед носом. Тянуть шею не надо. Всё действо на глазах. Получай удовольствие на всю катушку.
