– Удивительно. Как же это могло произойти, мы с ней никогда не видели друг друга?
– Она увидела тебя с крепостной стены в тот день, когда ты осадил город.
– Ну что же, улыбнулся султан, – с этого и надо было начинать. Как сказал поэт – перед разумом я склоняю голову, а перед чувством колени. Однако формальности соблюдены. Мы можем назначить день.
Вернувшись в Табриз и доложив о результатах своей миссии, Фатима добавила. – Госпожа, меня хотели обыскать. Мужчины.
– Обыскали? – Спросила принцесса.
– Нет.
– Не расстраивайся, следующий раз обыщут. Лучше скажи, как он выглядит?
– Ему лет 25–26. Смуглый, невысокого роста, на носу родинка.
– Родинка, надеюсь, она не очень портит его.
– Вовсе нет, я бы даже назвала его красивым. Он тюрк по речи, и по выражениям, но иногда переходил на персидский. Слишком серьезен, я шутила, он не смеялся, лишь улыбался иногда, немногословен. И, кажется, он вас уже ревнует.
– Вот как, мне только этого не хватало. К тому же невысокий, – вздохнула Малика. – А мне всегда нравились высокие мужчины. Я потому и вышла за Узбека. Он был высоким, статным, но оказался полным ничтожеством. Даже не знаю, как быть, может отказаться, пока не поздно.
– Уже поздно, он принял предложение, если ты сейчас откажешься, это уже будет оскорбление.
– Ну вот. Значит, я выхожу замуж против своей воли, это несколько меняет дело, и моя совесть чиста. Фатима ты свидетель – я не хочу выходить за него замуж.
Табриз.
После того, как Али удалось сбежать от людей принцессы, возвращаться в дом судьи было небезопасно. Но долг требовал известить о происшедшем семью судьи. Али поступил иначе – побежал к зданию администрации градоначальника Низам ад Дина, он приходился двоюродным братом судье, но раиса в присутствии не оказалось. Али передал сообщение одному из катибов и вернулся на площадь, прилегающую к дому кади. Здесь было множество торговых лавок и достаточно многолюдно. Он устроил наблюдательный пункт у лавки медника, спрятавшись между блестящих боков кувшинов. И принялся размышлять о своем будущем, которое виделось ему в довольно мрачном свете.
Али родился в Байлакане. Мать его умерла, когда он был еще младенцем. Отец его молла Мухаммад, овдовев, еще раз женился, но довольно поздно, и новая жена долго не могла зачать ребенка. И, только после того, как он посетил гробницу имама Хусейна в Кербеле, и вознес молитву, она понесла. Молитву молла так хорошо донес до высочайшего уха, что после, новая жена родила еще троих, хотя отец и просил ее остановиться. В Табризе Али жил уже 6 лет, с тех пор, как отец, отправил его в двенадцатилетнем возрасте учиться в медресе. Батюшка рассчитывал на то, чтобы он, обучившись грамоте и Корану, вернулся, наследовал его должность и помогал растить престарелому отцу малолетних детей. Но Аллах избавил отца от забот, переселив его в мир иной, а вместе с ним всю его семью. Они погибли, во время первого нашествия монголов в Азербайджан. Немногие спасшиеся очевидцы говорили, что горожане дважды отражали натиск. И лишь в третий раз монголы смогли прорваться в город и истребить мусульман. О проклятых татарах рассказывали ужасные вещи. После того как они захватывали город, монголы убивали всех, включая женщин и детей, не щадя никого. И чем больше сопротивлялся город, тем больше свирепствовали татары. Говорили, что они насилуют беременных женщин, а затем распарывают им животы.
Медресе он закончил с отличием. Когда вазир Шамс на чьи деньги была выстроена медресе, спросил у муддариса[22], кого он может выделить среди учеников, тот, не задумываясь, указал на Али. Оказалось, что вазир подыскивал катиба по просьбе своего племянника, судьи Кавама. Поскольку Али возвращаться было некуда, он с радостью согласился. У судьи он проработал больше года, вплоть до сегодняшнего ареста.
Из лавки выглянул медник, узнав, Али, удивленно кивнул.
– Ты, почему здесь сидишь, – спросил он?
Али объяснил. Медник озабоченно покачал головой и тут же скрылся в глубине лавки.
От греха.
Но через некоторое время показался вновь.
– Ты все-таки не сиди здесь, – сказал он, – придут за тобой, и мне убыток будет.
Али поднялся, намереваясь поменять пост наблюдения и перейти в лавку кожевника. И в этот момент он увидел судью. Он шел через площадь, направляясь к зданию суда. Али бросился к нему и на радостях схватил его за руку.
– Хвала Аллаху вас отпустили.
Судья строго взглянул на своего секретаря и тот, устыдившись своих чувств, руку отдернул. Кавам не любил фамильярностей.
Шагая рядом с ним, поглядывая на его мрачное лицо, Али понял, что судья не разделяет его радости. У дверей судейской маячила долговязая фигура сбира[23], он дежурил здесь постоянно, правда во время ареста судьи его, почему-то на месте не оказалось. Он почтительно приветствовал судью.
– Ты ведь все слышал, не так ли? – спросил судья, у Али когда они остались наедине.
– Да.
– В таком случае ты уволен.
– Вообще-то я не все разобрал, плохо было слышно, – уточнил Али, – во всяком случае, я ничего не понял.
– Это хуже, значит, мне придется объяснить, почему я тебя увольняю.
– Почему?
– Я больше не судья, меня отстранили от должности.
– За что, – возмутился Али.
– Принцесса Малика решила взять себе еще одного мужа. Моральное право у нее, конечно, есть, зачем нужен муж, который при первой же опасности бежит, бросая свою жену на произвол судьбы. Но официального развода он ей не давал, я не могу нарушить закон и дать ей свидетельство о разводе. Малика видимо решила – раз нельзя обойти закон, значит надо обойти человека, который этот закон соблюдает.
– Выходит, она нашла человека, который даст ей свидетельство.
– У тебя хорошая голова, Али, мне всегда это нравилось в тебе. Нашли очень быстро, меня даже поставили в известность. На мое место будет назначен Изз-ад-Дин Казвини, факих.
– Я его знаю, он читал нам курс богословия в медресе.
– Да, и на работу его взял мой дядя Шамс, который это медресе построил на свои деньги. Вот его благодарность.
– Может быть, следует обратиться к дяде за помощью, – предложил Али.
– В другое время, я бы так и поступил, – после короткой паузы, сказал судья, – но сейчас, когда над городом нависла угроза вторжения хорезмийцев, мне бы не хотелось подставлять его под удар и еще больше озлоблять правительницу.
То, что со мной произошло, в настоящий момент не имеет значения, это несущественно. Неизвестно какая участь ждет его самого, да и нас всех, после того, как в Табриз войдут хорезмийцы.
– Вы думаете, они возьмут город?
– Это вопрос времени.
– Ваше решение окончательное, я уволен? – Спросил Али. – Может быть, я буду выполнять какую-нибудь работу у вас дома?
– Нет, Али, для этого у меня есть слуги. Ты образованный человек, несмотря на свою молодость. Я дам тебе рекомендацию, пойдешь к Шамсу. Не обижайся. Это все, что я могу для тебя сделать.
– Спасибо.
Держался судья с достоинством, говорил как всегда уверенно, словно он вернулся домой не после ареста, а с прогулки.
Али невольно позавидовал его самообладанию. Он знал, что должность судьи ему досталась по наследству и отставка была сильным ударом по его самолюбию. Но положение Али было много хуже. Он потерял не только работу, но и крышу над головой, поскольку жил в одной из комнат здания суда. Денег накопить он не успел, да и не с чего было копить. Судья его особо не баловал, все, что он ему платил, Али тратил на собственное существование.
Как секретарь суда он имел неписаное право на побочные заработки. Иногда он помогал неграмотным людям составить исковое заявление, но брал за это ровно столько, сколько они сами ему предлагали, то есть мало. А чаще, обладая добрым сердцем, вовсе ничего не брал.
Судья начертал несколько слов на бумаге.
– Ступай к Шамсу, передай ему это, возможно, он тебе поможет.
Али поблагодарил судью за заботу, и, спрятав записку, отправился в диван[24] Табриза. Здание городской администрации находилось через два квартала от дома судьи. По дороге остановился у пекарни. Чудесный запах свежеиспеченного хлеба вдруг напомнил ему о том, что он ничего не ел с самого утра. Перед тандиром[25] стояли две большие корзины, наполненные хлебом, а пекарь продолжал выпекать.
– Зачем столько? – спросил Али, – никого же нету.
Улицы, в самом деле, были пусты.
– Это для защитников города, – утирая пот со лба, сказал, долговязый худощавый пекарь. Али вдруг отметил, что почему-то хлебопеки все худые, в отличие от мясников.
– Дай мне одну лепешку, – попросил Али, протягивая монету.
– Хлеб не продается. Спецзаказ. Раис все оплатил, – ответил хлебопек. – Лучше помоги мне отнести корзины, и я дам тебе хлеб бесплатно.
– Али, недолго думая, согласился, решив отложить визит к Шамсу, но не из-за дармового хлеба, а чтобы вновь оказаться на стенах города среди защитников.
