— Отец говорит, что мужчины от женской красоты обычно теряют головы. Поэтому я решила не рисковать.
Давно Алекс так не забавлялся, хотя вообще-то его было легко развеселить. А Глинис Макнил говорила совершенно серьезно. Поэтому он поспешил ее успокоить:
— Какой бы вы ни были красоткой под этой глиной и подкладкой, со мной вам семейное блаженство не грозит.
Она всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, можно ли ему верить. Глядя на ее серьезное лицо, на котором выделялись эти нелепые пятна, было трудно не рассмеяться, но Алекс удержался.
— Отец уверен, что ваш новый вождь захочет породниться с нашим кланом через брак, — объяснила она. — Чтобы продемонстрировать добрые намерения после всех неприятностей, которые причинили нам пираты из клана Макдоналдов.
— Предположение вашего отца недалеко от истины, но наш вождь, который одновременно является моим кузеном и хорошим другом, знает, как я отношусь к браку.
Алекс вдруг понял, что он так увлекся беседой с этой необычной женщиной, что перестал замечать ее отца, да и всех остальных, сидевших за столом. Он повернулся, чтобы включиться в общий разговор, но обнаружил, что все остальные молчат. Все члены семьи вождя Макнилов смотрели на них двоих. Алекс догадался, что девушка впервые прибегла к этому хитроумному приему, чтобы отпугнуть потенциального претендента на ее руку. Глинис слегка коснулась его локтем. Он снова повернулся к ней. Она кивнула в сторону Дункана, который, по обыкновению, поглощал еду в невообразимых количествах:
— А как насчет вашего друга? Он тоже не хочет жениться?
Дункана интересовала только одна женщина, к сожалению, она жила в Ирландии с мужем.
— Нет, с его стороны вам также ничто не угрожает.
Глинис опустила плечи и закрыла глаза с таким видом, будто он только что сообщил ей, что ее любимый, за которого она волновалась и даже считала мертвым, найден живым.
— Приятно беседовать с женщиной, которая почти такая же противница брака, как я. — Он поднял кубок. — За наше избавление от этого благословенного союза.
Глинис, по-видимому, не собиралась одарить его улыбкой, но все-таки чокнулась с ним.
— Как вы догадались, что у меня под платьем подкладка?
— Я ущипнул вас сзади.
Глинис опешила.
— Вы бы не посмели!
— Ну почему же? — притворно удивился Алекс, хотя в действительности он ничего подобного не делал. — И вы ничего не почувствовали.
— Откуда вы знаете?
Алекс подался вперед, опираясь на локти.
— Ну, с этим все просто. Если мужчина ущипнул женщину, в ответ она или даст ему пощечину, или подмигнет. Вы не сделали ни того ни другого.
Ее смех был тем прекраснее, что оказался неожиданным.
— Вы просто дьявол!
Глинис прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться громче. Глядя на ее длинные тонкие пальцы, Алекс невольно задался вопросом, как же она выглядит, если убрать из-под ее платья все, что под него подложено. А воображение у него было развито на редкость хорошо.
— И что же вы получаете в ответ чаще: подмигивание или пощечину?
— В основном подмигивание, миледи.
Глинис снова засмеялась. Она не видела, что отец и сестры смотрят на нее с изумлением.
— А вы весьма самодовольный мужчина.
С этими словами она взяла с блюда жареную куриную ножку, тут только Алекс спохватился, что с тех пор, как сел за стол, не проглотил еще ни крошки.
— Просто я знаю женщин, — пояснил Алекс, нанизывая на нож кусок жареного ягненка. — Поэтому я заранее знаю, какой даме понравится, если ее ущипнуть.
Глинис показала на него куриной ножкой.
— Допустим, вы бы ущипнули меня, а мне бы это не понравилось.
— Ну, ущипнуть толстый слой подкладки — это не в счет. Но если бы я вас ущипнул, мистрис Глинис, вы бы мне подмигнули. Возможно, вы сами еще этого не знаете, но я вполне убежден.
Вместо того чтобы рассмеяться и снова назвать его самодовольным типом, как надеялся Алекс, Глинис насторожилась:
— Мне не нравится, как отец на меня смотрит.
— А как он смотрит? — спросил Алекс.
— С надеждой.
Алекс и Дункан спали на полу в зале вместе с десятком храпящих Макнилов. Проснувшись на рассвете, Алекс услышал, как кто-то мягко ступает по полу. Он моментально перекатился на бок и вскочил, в результате хозяин дома пнул ногой воздух на том месте, где только что был Алекс.
— А ты проворный. — Макнил одобрительно кивнул. — Я всего лишь хотел тебя разбудить.
— Это могло бы стоить тебе жизни, — сказал Алекс, засовывая кинжал обратно за пояс. — И тогда мне было бы очень трудно покинуть ваш прекрасный дом.
Дункан притворялся спящим, но его рука лежала на рукоятке кинжала. Если бы Алекс подал ему знак, он бы перерезал горло хозяину, и еще до того, как кто-нибудь в этом зале понял, что произошло, они были бы уже на полпути к кораблю.
— Давай прогуляемся, — предложил Макнил. — Я хочу тебе кое-что показать.
— После виски, которым ты меня вчера напоил, я и впрямь не прочь прогуляться на свежем воздухе.
Когда мужчина трезв, разгадать его истинные намерения бывает нелегко, поэтому Алексу пришлось пить наравне с хозяином, и они засиделись далеко за полночь. Неудивительно, что теперь у них на уме было одно и то же.
— Никто тебя насильно не поил, — сказал Макнил, когда они вышли из зала.
— Но ты же знаешь, я Макдоналд, а мы не любим проигрывать, будь то в битве или за столом.
Макнил изогнул одну бровь.
— Или в том, что касается женщин?
На эту наживку Алекс не клюнул. Терять женщин ему не приходилось, у него была другая проблема: как по-хорошему закончить отношения, когда пришло время, а оно обязательно рано или поздно приходило.
Они прошли через ворота и вышли на узкий мостик, связывающий замок с островом Барра. Макнил остановился и показал на берег:
— Вон моя дочь Глинис.
Алекс устремил взгляд на гибкую фигурку. Оставаясь спиной к ним, Глинис босиком шла по берегу, ветер развевал ее длинные волосы. Через каждые несколько шагов она останавливалась и поднимала что-нибудь с галечного берега. Алекс не мог не признать, что она являла собой прекрасное зрелище. Он вообще питал слабость к женщинам, которые не боятся намочить ноги.
— Мне показалось, что ты человек любопытный, — прервал молчание Макнил. — Тебе не интересно узнать, как она выглядит на самом деле?
Алексу было интересно, да еще как. Он посмотрел на Макнила прищурившись. Молодой человек привык к тому, что отцы стремятся спрятать от него своих дочек. А этот, похоже, желает поскорее от нее избавиться.
— Разве ты не любишь свою дочь?
