Король поднял руку, и менестрели заиграли веселую мелодию на волынках и лютнях, но Абриэль сидела, оцепенев, не веря собственным ушам. Значит, Вашел не получит и медного гроша за годы верной службы?! И это тогда, как остальные расхватали и титулы, и богатства?
Комок в ее горле разрастался с такой быстротой, что казалось, она никогда не сможет его проглотить, а глаза больно защипало. Она знала, что остальные сидящие за длинным раскладным столом смотрят на них, тихо переговариваясь, обсуждая будущее ее семьи.
Стараясь избежать их взглядов, она притворилась, что смотрит на кубок, стоявший перед ней, дар любимого отца, преподнесенный за несколько месяцев до его безвременной кончины. Он был отлит из серебра, а в центре вилась затейливая лента с рунической надписью на саксонском диалекте. Правой рукой Абриэль стиснула фамильное наследство, находя горькое утешение в воспоминаниях об усопшем родителе и благородной саксонской крови, которая текла в ее жилах. Только немного успокоившись, она осмелилась повернуться, чтобы взглянуть на родителей.
Они все еще держались за руки, словно прикованные друг к другу. Глаза Элспет не блестели слезами: для этого она была слишком горда. Ее сверкающий взор словно подначивал кого-то высказаться по этому поводу. Лицо Вашела было мрачнее тучи. Такого удара он не ожидал, и жалость к человеку, который спас ее и ее мать, болью сжала сердце. Вынесет ли он новое бремя?!
Вашел был едва способен мыслить связно: уж очень жестоким ударом стали для него слова короля. Никогда ему не дождаться титула; честно заработанная награда ушла к другим, и он остался нищим. Король не смотрел на него, но его жгли взгляды десятков других: изучающие, любопытные, даже насмешливые, словно его горести стали лишь предметом для очередной сплетни, которая может позабавить двор.
Хотя он старался держать в тайне свои финансовые затруднения, известие о том, что он и его маленькое семейство скоро впадут в окончательную нищету, вот-вот станет известно всем и каждому. Он не сможет заплатить рыцарям. Даже на хозяйство не останется денег. Но самым мучительным испытанием для его гордости и сердца было сознание, что его возлюбленная Элспет и его дочь будут принуждены делить печальные последствия его необдуманного поведения, последствия, которых избежать невозможно. В этот момент все присутствующие уже успели сообразить, что у Абриэль вообще не будет приданого, и многие достойные люди, способные обеспечить безопасное и спокойное существование его падчерицы, начнут искать других невест, которые принесут с собой богатство. Что ее ждет впереди? Теперь ей придется умерить свои ожидания или стать легкой добычей непорядочных мужчин, рассмотревших в ней только красоту, от которых нечего ожидать того бережного обращения, которого заслуживает жена.
Вполне возможно, что она так и останется старой девой, чем принесет еще больше унижения и сердечной боли себе и матери. Ибо кто женится на бесприданнице?
И как он может оставаться в Вестминстерском дворце после всего этого?
Ему хотелось одного: поскорее уйти и в одиночестве нести бремя своей боли.
Абриэль прерывисто вздохнула, тупо наблюдая, как слуги убирают остатки пиршества, уносят раскладные столы и ставят их к стене, чтобы освободить место для танцев. Всего несколько часов назад она была объектом всеобщего внимания, вокруг нее толпились поклонники, считая богатой наследницей. Но и мужчины, и судьба, как оказалось, одинаково капризны, хотя мужчины страдали от судьбы, а она – от судьбы, постигшей мужчин. Сначала безвременная смерть отца, потом – ее благородного жениха, а вот теперь решение короля Генриха потрясло самую землю, на которой стояла девушка, отняв единственное, от чего зависело ее собственное будущее: право выбрать себе мужа. Мужчины, которые еще в начале вечера молили Абриэль о крохах внимания, теперь избегали ее взгляда. В зале присутствовало немало богатых наследниц, а она теперь считалась нищей.
Ее вдруг охватила внезапная неуверенность, хотя она пыталась отделаться от неприятного чувства. Неужели это с ней что-то неладно или дело только в отсутствии богатства?
Корделию пригласил на танец молодой человек, который еще вчера часами торчал у дверей Абриэль в надежде увидеть ее. Корделия, сгорая от неловкости, едва сдерживала слезы, но Абриэль не хотела, чтобы подруга страдала. Она ответила Корделии сияющей улыбкой, вонзившейся в ее собственное сердце, почувствовала, как пальцы матери сжали ее руку, и повернулась к женщине, которая родила ее и теперь страдала так же сильно, как дочь. Она печалилась за Абриэль и мужа, а девушка не знала, как облегчить материнские страдания.
– Мама, как мой отчим?
Элспет вздохнула и ответила, стараясь перекрыть жизнерадостные звуки музыки, несущиеся по залу:
– Он не будет говорить со мной сейчас, на глазах у посторонних. Но я знаю, как сильно он мучается. Такая несправедливость по отношению к нему очень меня печалит. Что же до того, что будет с тобой…
– Не нужно об этом. Не сейчас, – перебила Абриэль, растягивая губы в деланной улыбке. – Уверена, что все обойдется, и этот несчастный вечер вскоре будет забыт.
Но Элспет с сомнением покачала головой, и Абриэль вновь ощутила, как непрошеные слезы жгут глаза. Она оглянулась на толпу танцующих и гордо вскинула голову, словно у нее в этом мире не было никаких забот.
И тут она заметила Десмонда де Марле, наблюдавшего за ней с явным интересом, больше не замаскированным льстивой усмешечкой. Нет, он был не из тех, кто искал богатства, и сейчас пялился на нее с неприкрытой похотью, возмутившей девушку до глубины души. Абриэль поспешно отвернулась, боясь, что он примет ей взгляд за выражение интереса к нему.
Неужели отныне она способна привлечь только мужчин подобного рода? Мужчин, которые завладеют ею, как редкой шпалерой, которую можно повесить в парадном зале на всеобщие зависть и обозрение?
С чувством все нарастающего ужаса она вдруг поняла, что не он один смотрит на нее с таким выражением. Мужчины, которые раньше подпирали стены зала, теперь придвинулись ближе подобно крысам при виде маленького кусочка сыра, которого явно не хватит на всех.
Но Вашел с бесстрастным лицом стоял над падчерицей, словно охраняя ее, и Абриэль на секунду стало легче. Но долго ли это продлится? Как он может защитить ее, не имея никакого влияния при дворе?!
И тут она увидела, что к Корделии, перелетавшей от одного партнера к другому, подходит Рейвен. Сердце Абриэль почему-то сжалось, но она тут же спросила себя, почему следует оскорбиться вниманием красивого шотландца к такой чудесной девушке, как Корделия? Кроме того, Корделия – ее старая и верная подруга. Позже, оставшись одна, она постарается разобраться в своих чувствах, но теперь… теперь снова изобразила ослепительную улыбку, чтобы никто не заподозрил, какая буря бушует в ее душе. Кроме того, она тревожилась за подругу, поскольку Рейвен еще не был представлен Корделии и все же осмелился подойти к ней. Такое поведение не говорило в пользу благородства его намерений в отношении подруги, ибо, по правилам приличия, следовало сначала представиться ее отцу.
