— Я бы хотела виски, но если у вас один лимонад, так и быть, выпью немного. — Лили устало откинулась на подушку и закрыла глаза. — Потом можете рассказывать, как собираетесь меня использовать и почему я должна быть вам за это благодарна. — Открыв глаза, Лили посмотрела на мужчин. — Но если из-за ваших дел я долго не попаду домой, то я не согласна.
Казински молча подал ей высокий хрустальный стакан с лимонадом. Кисло-сладкая душистая жидкость потекла ей в рот, и Лили пришлось взять себя в руки, чтобы не попросить еще.
Казински откашлялся и расстегнул воротник. В общем, приготовился к нескончаемой болтовне.
— Вы правы, мисс Дейл, мы собираемся вас использовать, однако не столь бесцеремонно, как вы себе вообразили. Мы хотим вас нанять.
Ага, решили показать ей, что их предложение сулит выгоду. Похоже, они в курсе, что денег у нее только на дорогу до Миссури.
— Имейте в виду, меня ваше предложение не интересует, но все-таки для чего вы собираетесь меня нанять? — подозрительно спросила Лили.
Конечно, они вряд ли стали бы заниматься ее освобождением, если бы хотели нанять простой экономкой или прачкой.
— Вам знакома фамилия мистера Уэстина? — осведомился Казински, наклонившись вперед.
— А она должна быть мне знакома?
Лили бросила взгляд на Куинна Уэстина, продолжавшего изумленно взирать на нее.
— Мистер Уэстин надеется стать первым губернатором Колорадо, после того как эта территория будет присоединена к остальным штатам в мае будущего года. Выборы должны состояться в апреле, то есть через шесть месяцев, и кампания уже идет полным ходом. Мистер Уэстин имеет отличные шансы, чтобы стать губернатором.
— В политике я совершенно не разбираюсь. Знаю только, что губернаторы произносят речи.
Лили всегда представляла политиков дряхлыми стариками в котелках и сюртуках, а уж никак не суровыми ковбоями лет тридцати. Она попыталась вообразить Куинна Уэстина ходящим по сцене, украшенной флагами, перед восторженной аудиторией. Может, Кингмейкер заставляет его по-другому одеваться ради такого случая? Или она не так представляет себе политиков?
Впрочем, Лили не сомневалась, что мистер Уэстин своим баритоном и пронзительным взглядом серых глаз способен привлечь внимание любой аудитории. Она постоянно ощущала его властное присутствие, и это действовало ей на нервы.
— А какое отношение имеют стремления мистера Уэстина ко мне?
— Кандидат в губернаторы должен вести безупречную жизнь, мисс Дейл. Он не может позволить даже намека на скандал или недостойное поведение. На этой стадии игры кандидат должен быть сама чистота, невинность, абсолютно вне подозрения, как жена Цезаря. После выборов — пожалуйста, но сейчас и в течение последующих шести месяцев любые слухи и злобные сплетни могут разрушить самую блестящую политическую карьеру.
Чувствуя возрастающее беспокойство, Лили опустила стакан с лимонадом. Она ждала продолжения и старалась понять, какое отношение ко всему этому имеет она.
— У меня исчезла жена, — внезапно сказал Уэстин, по-прежнему глядя на Лили.
— Надеюсь, вы понимаете, в каком затруднительном положении мы оказались, — вмешался Казински. — Как нам объяснить внезапное исчезновение миссис Уэстин?
— А может, вам и не надо скрывать, что миссис Уэстин куда-то делась?
Выражение лица ковбоя не изменилось, зато Казински холодно улыбнулся:
— Такое признание вызовет ненужные домыслы, которые сведут на нет все усилия по выдвижению мистера Уэстина кандидатом в губернаторы.
— Если это настолько важно, то вы должны найти свою жену. Куда она уехала?
— Не ваше дело! — отрезал Уэстин, нахмурив темные брови, и сжал кулаки.
Внезапно Лили поняла их намерения, и это ее настолько поразило, что она едва не выронила стакан.
— О Господи! Вы хотите, чтобы я…
— Именно так, мисс Дейл. Мы хотим, чтобы вы сыграли роль миссис Уэстин.
— Да вы с ума сошли! Я ни за что не соглашусь на такую бредовую затею. Я еду домой.
Однако Казински не сдавался:
— Мы просим уделить нам лишь семь месяцев. Как только мистер Уэстин победит на выборах, мы распустим слух, что миссис Уэстин снова заболела чахоткой и срочно должна отправиться в Санта-Фе на лечение. А потом объявим, что она скончалась.
— Семь месяцев?! Ни за что!
— Мы бы предпочли, чтобы во избежание осложнений вы играли роль миссис Уэстин еще месяц после выборов.
— Нет! — Лили энергично затрясла головой, и шляпка съехала набок. — Когда меня посадили в тюрьму, Роуз была совсем крошечной. Теперь ей пять лет, и она не помнит свою маму. — Голос у Лили дрогнул. — Придется вам подыскать кого-нибудь другого. Я не стану ждать еще семь месяцев, чтобы увидеться со своей девочкой.
— Станете, мисс Дейл. — Темные глаза Казински посуровели. — Во-первых, замены вам нет, и вы это знаете. Во-вторых, придется напомнить вам об условном помиловании. Вы понимаете, что это означает? То есть мы по собственному усмотрению можем снова отправить вас в женскую тюрьму Юмы. Подумайте об этом, мисс Дейл.
— Ax вы, негодяи! — Лили стукнула кулаком по бархатной обивке.
Куинн Уэстин отвернулся к окну, но Казински бесстрашно встретил ее разъяренный взгляд.
— Итак… Вы согласны подождать семь месяцев встречи с дочкой или желаете отсидеть до конца весь срок и встретиться с ней еще через пять лет?
С трудом поборов беспомощность и ярость, Лили заставила себя думать. Ярость делу не поможет, она плохая советчица, а вот здравый рассудок — да.
— Все равно ничего не выйдет, — наконец сказала она.
— Почему? — полюбопытствовал Казински, словно ее мнение и в самом деле его интересовало.
— Я похожа на вашу жену, — обратилась Лили к ковбою. — Но мы с ней совершенно разные люди. Никто не поверит, что я — это она.
— Вам придется немного потрудиться, — согласился Уэстин. — Однако я начинаю думать, что наш план может сработать.
Казински кивнул:
— Если вас по-другому причесать, одеть в приличную одежду, побольше внимания уделить вашей коже… Сейчас вы худая как палка, а когда немного поправитесь, сходство будет еще поразительнее. Кроме того, следует поработать над вашей речью и манерами. В данный момент все считают, что миссис Уэстин лечится от чахотки. Естественно, после тяжелой болезни она несколько изменилась.
— Я умею читать, писать и говорю довольно правильно, потому что моя тетя, которая меня воспитывала, школьная учительница. Но я не то, что вы называете образованной. — Лили со злостью посмотрела на мужчин. Да как им могло прийти в голову, что она добровольно откажется от семи месяцев жизни ради честолюбивых стремлений какого-то незнакомца? — Я всю жизнь работала на ферме. Ставила изгороди, копала землю, в общем, трудилась как каторжная. До светской леди мне далеко. — Стянув перчатки, Лили показала им свои руки. — Вот так они и выглядят. Я умею ругаться, люблю пить виски и курить сигары, когда мне удается их раздобыть. И женская тюрьма не институт благородных девиц. Меня избивали, дважды ломали кости, морили голодом, сажали в карцер, заставляли работать до седьмого пота. Чтобы выжить в таких условиях, нужно быть сильной, и я сильная.
