— Да, но постоянный отдых без работы вреден для кошелька, тетя, — возразил он.
Говард гневно бросил карты на стол.
— Это камень в мой огород! — вспылил он.
— Тише, тише, — успокоила его тетушка. — Чарльз просто хочет сказать, что переживает за благополучие дома.
— Не думаю, — все так же нервно ответил Говард. По его красивому лицу пробежала мрачная тень. Его совсем не радовало, что после смерти отца старший брат вернулся, чтобы «стать у штурвала». — Он хочет сказать, что я бездельничал, пока его не было. Пока он развлекался в Африке.
Чарльз невесело улыбнулся.
— Свою жизнь в Африке я бы не назвал развлечением.
— Тогда почему же ты не приехал, когда отец заболел? Мне пришлось взять на себя управление делами поместья!
— Я не мог вернуться, — терпеливо пояснил Чарльз. — Как раз в это время решалась судьба рудника, нам казалось, что мы преодолели кризис. А это означало безоблачное будущее для Ларк-Хауза.
— Однако кризиса ты не преодолел, не так ли? — язвительно заметил Говард.
Чарльз вздохнул.
— Нет. Именно поэтому было так важно следить за тем, чтобы финансовые дела поместья находились в идеальном порядке.
— Опять ты за свое! — взорвался Говард. — Хватит молоть ерунду!
— Ерунду? — Чарльз поднял пачку счетов. — Тогда как ты объяснишь вот это? Все эти счета и квитанции от портных, от виноторговцев, из гостиниц, счета из клуба. Здесь даже есть счет за скаковую лошадь. Скаковую лошадь! Вероятно, это Джед надоумил тебя купить ее?
— Не впутывай сюда Джеда. Ты всегда его недолюбливал.
— Единственная причина, по которой я его недолюбливаю, это то, что он имеет слишком большое влияние на тебя. Хотя не думаю, что ты тратил деньги направо и налево под чьим-то влиянием. Туфли ручной работы из Италии, седла ручной работы из Испании. Шляпы, плащи, перчатки, сшитые на заказ... Не понимаю, как при таком количестве покупок ты успевал еще и работать!
— Мужчина, выезжая в город, должен выглядеть хорошо, — пробормотал Говард. — В конце концов, именно это может вытащить нас из болота.
Чарльз удивленно поднял брови.
— Как именно ношение дорогой одежды может вытащить нас из болота?
Говард покачал головой.
— Какой же ты дурак! От жары в Африке у тебя протухли мозги. Неужели тебе никогда не приходило в голову, что все финансовые вопросы можно решить, удачно женившись? В Лондоне полным-полно одиноких наследниц богатых родителей. И любая из них может стать нашей, стоит только захотеть.
Чарльз откинулся на спинку стула и какое-то время молча смотрел на брата.
— Вот уж не думал, что у тебя совсем не осталось гордости, — наконец произнес он.
Говард фыркнул.
— Да кому она нужна? Счета гордость не оплатит.
— Вот что я тебе скажу, Говард, — ответил на это Чарльз. — Я не позволю, чтобы наши последние деньги были потрачены на твои... лондонские похождения!
— Мне надоело, что ты постоянно диктуешь, что мне делать! — недовольно проворчал Говард. — С твоим приездом мы все превратились в отшельников. Мы никуда не ходим, ни с кем не встречаемся, не принимаем приглашений и никого к себе не приглашаем.
— Мы не можем позволить себе наносить визиты, если не в состоянии сделать ответное приглашение, — стоял на своем Чарльз. — У нас просто нет таких денег, чтобы устраивать приемы, которые люди, видя, как легко ты тратишь деньги, ожидают от Ларк-Хауза.
— Ну все, с меня хватит! — воскликнул Говард. — Я уезжаю в Лондон. Возможно, мне там больше повезет.
Чарльз сцепил зубы.
— За игровым столом, надо полагать.
Тетя Сара слушала эту бурную перепалку все с нарастающим волнением.
— Мальчики, успокойтесь, не надо так спорить, — взмолилась она. — Что бы сказал отец, если бы услышал вас сейчас? Чарльз, твой брат тоже в чем-то прав. Ничего нет дурного в том, чтобы жениться на богатой девушке.
— Если я не смогу содержать жену на собственные деньги, я вообще не буду жениться, — отрезал Чарльз.
Тетя Сара покачала головой.
— О, как это... глупо. Но ты, Говард, ведешь себя не лучше. Не понимаю, почему обязательно нужно ехать в Лондон, чтобы найти жену? Особенно если под боком есть такой прекрасный вариант.
— Что вы хотите этим сказать? — сразу заинтересовался Говард.
— Как, разве ты не знаешь, что Прайори-Парк купил лорд Шелфорд? Он очень богатый человек, и его младшая дочь не замужем. По-моему, она сейчас живет в Прайори-Парке.
Говард вспомнил девушку у ворот соседнего поместья.
— Мне кажется, мы ее сегодня видели, — сказал он. — Недурна собой, немного бледновата. Так, значит, не замужем, говорите?
Это известие тут же подняло ему настроение, он даже начал что-то насвистывать.
Чарльз бросил на него взгляд, полный презрения, но решил промолчать. Он взял перо и вновь углубился в счета. Тетушка Сара, довольная тем, что смогла уладить конфликт, стала собирать карты.
Говард встал из-за стола, подошел к камину и взял из коробки сигару. Потом он наклонился к огню, раскурил ее, глубоко затянулся и выдохнул дым. Посмотрев, как сизый завиток поднимается в воздух, он тихо рассмеялся.
— Давина Шелфорд, — задумчиво произнес он. — Давина Шелфорд. Что ж, она подойдет, если я не найду ничего лучшего в Лондоне.
Если бы Давина услышала эти слова, она пришла бы в ужас. Но в это время она просто лежала в своей комнате и вспоминала молодого человека, столь похожего на Феликса Бойе, который снял перед ней шляпу, проезжая мимо ворот поместья на красавце жеребце.
Через два дня после отъезда лорда Шелфорда, вместе с остальной почтой в Прайори-Парк пришел последний выпуск «Лондон газетт». Лорд имел привычку читать эту газету за завтраком и обсуждать ее содержание с дочерью.
Но поскольку отца дома не было, Давина сама решила почитать газету и расстелила ее на столе.
Она зачерпнула ложечкой ежевичное варенье и хотела намазать его на хлеб, но рука ее замерла в воздухе.
Ее внимание приковало объявление:
«Мистер Феликс Бойе сообщает о своем желании в скором времени жениться на дочери герцога Скримптона». Шлеп! Варенье выпало из ложечки и растеклось по слову «жениться». Ее не было в Лондоне всего две недели, а Феликс уже нашел себе другую.
Все намеки отца на то, что Феликсу нельзя доверять, отчетливо всплыли в памяти Давины, и она поняла, как глупо себя вела.
Как она могла подумать, что сможет конкурировать с этими искушенными светскими львицами, которыми кишат фойе лондонских театров?
Как ей могло прийти в голову, что такой жизнелюб, как Феликс, может действительно заинтересоваться ею?
