С этим, по всей вероятности, был согласен и офицер. Слушая г-на Аркенена, он в то же самое время рассматривал внутренность кареты. Луна находилась тогда в наиболее выгодной точке своего ночного пути, и то, что было видно в ее сиянии, казалось самым приятным зрелищем на свете. Девица де Фреваль, казалось, не обнаруживала ни малейшего смущения по поводу опасных обстоятельств, в которых она только что побывала. Она казалась погруженной в глубокую, сосредоточенную задумчивость, и можно было бы сказать, что сознание ее находится за тысячу лье от всего окружающего. Рассеянность девицы де Фреваль позволяла офицеру рассматривать ее с почтительным удивлением. Черт возьми, будь он разбойником, он не пренебрег бы такой юношески свежей добычей! Но он дворянин, и у него нет ничего общего с рыцарями больших дорог. Он офицер армии короля Людовика XV, лейтенант одного из его полков. Он знает искусство быть любезным с девицами и умеет уважать тех из них, которые достойны уважения. А девица де Фреваль, несомненно, принадлежит к их числу. Недаром заинтересовали его имена маркизы де Морамбер и барона де Вердло. Взвесив все это, офицер обратился к ней с такими словами:
— Позвольте, сударыня, назвать вам свое имя. Я — Жан Филипп де Шазо, лейтенант королевских драгун в отряде Дурадура. Я счастлив, что имел случай оказаться вам полезным. Но мне хотелось бы повергнуть к вашим стопам не слова уважения и признательности, а голову предводителя этих разбойников, осмелившихся прервать ваше путешествие; их дерзость заслуживает примерного наказания. Увы! Какое рвение ни вносим мы в их преследование, в желание очистить от них королевство, они продолжают приносить ему ущерб своими гнусными подвигами. Что я говорю? Их наглость увеличивается со дня на день и переходит всякие границы. Они не только не останавливаются перед тем, чтобы грабить путешественников, они доходят до того, что, по мере надобности, их убивают. Наши города и наши провинции кишат ворами, мошенниками, мародерами, шулерами и фальшивомонетчиками. Я добавлю — весь этот сброд встречает там непонятное снисхождение и тайное сочувствие. Эти люди всюду поддерживают полезные знакомства, которые обеспечивают им безнаказанность и благоприятствуют подвигам их гнусного ремесла. Во многих местностях они образовали настоящие шайки, прекрасно организованные и предводительствуемые дерзкими вожаками, которые разрушают наши планы, то применяя военные хитрости, то оказывая сопротивление вооруженной силой, как это было с теми, кого, к счастью, рассеяли мои драгуны. Впрочем, мы уже не в первый раз вступаем с ними в драку. Я не сомневаюсь, что в один прекрасный день мы их разобьем окончательно и захватим в плен предводителя. Это — настоящий сорви-голова, который стал бы знаменитостью, если бы мы не положили предела его подвигам. Говорят, он — дворянин и человек, наделенный способностями, но в том, что о нем рассказывают, есть много темного. Что бы там ни было, он человек храбрый. В то время как его товарищи, чтобы не быть узнанными, надевают маски, он сражается с открытым лицом, и это лицо имеет ту особенность, что черты его кажутся каждой раз новыми, как будто этот парень имеет в своем распоряжении природные маски, которыми и пользуется сообразно обстоятельствам. Это странное свойство снискало ему прозвище «Капитан Сто Лиц». В настоящее время, как видите, он уже не в состоянии причинить вам вред. Его шайка сильно пострадала от стычек с королевскими войсками, и я не буду удивлен, если она на некоторое время рассеется после сегодняшней стычки. Итак, сударыня, вам суждено стать очаровательной причиной той приятной новости, которую я намерен привезти в Вернонс, куда, для большей безопасности, буду иметь честь вас сопровождать.
Во время этой тирады, на которую девица де Фреваль ответила краткой благодарностью, кучер снова поднялся на козлы, а почтальон сел с ним рядом. Г-ну Аркенену дали лошадь одного из драгунов, убитого в стычке. Карета тронулась в путь. Г-н де Шазо ехал рядом, иногда он наклонялся с седла, пытаясь разглядеть профиль девицы де Фреваль, от которой безуспешно ожидал ответного взгляда. Девица де Фреваль была погружена в мечтательную грусть и ничего не замечала вокруг.
Г-н де Шазо, видя, что ее ничем нельзя вывести из этого состояния, принял его как должное.
Пожав плечами, он дал шпоры лошади и присоединился к голове отряда, разглядывая серебряное лицо луны, которое пряталось порою под скользящей маской черного облака.
Не принадлежа ни к очень древнему, ни к знаменитому роду, господа де Морамбер и де Шомюзи были все же весьма благородного происхождения. Со времени Пересмотра Геральдических Актов, предпринятого в 1666 году по приказанию короля с целью очистить дворянское сословие от самозванцев, Жан Ла Эрод, г-н Вердло и г-н де Шомюзи были признаны имеющими право на дворянство г-ном де Премартэном, губернатором провинции, которому было поручено королем сокращение списка знатных фамилий королевства и составление Гербовника, после того как будет проверена достоверность титулов, предложенных соискателями. Многим пришлось пострадать от строгости г-на губернатора, на которого не действовали никакие просьбы о восстановлении в прежних правах. Одни были отвергнуты по причине лишения дворянского достоинства, другие вследствие недостатка доказательств. Некоторые, представившие поддельные или апокрифические акты, были присуждены к штрафу. Жан Ла Эрод оказался одним из тех, которые могли подтвердить свое звание, не встречая никаких возражений. Законными, хорошо сохранившимися документами было установлено, что он происходит от Луи Ла Эрода, капитана полусотни вооруженных людей в отряде маршала де Куржево, и в 1573 году был возведен в дворянство за военные заслуги. С того времени и даже раньше, как утверждали это листы дворянских привилегий, род Ла Эрод всегда вел образ жизни, приличествующий его званию. Один из его представителей приобрел путем женитьбы маркизат де Морамбер, и с тех пор старший сын в семье ввел в свой титул название этого поместья, в то время как младшему досталось имение де Вердло, что было связано с возведением в баронское достоинство. Что касается третьего сына в семье. Ла Эрод, то он удовольствовался наименованием г-на де Шомюзи.
Итак, в 1739 году под этим тройным наименованием следовало разуметь трех братьев Ла Эрод: Жана Этьена, маркиза де Морамбера; Шарля Жозефа, барона де Вердло, и Люка Франсуа де Шомюзи. Жан Этьен, маркиз де Морамбер, родился в 1679 году, занимался военной службой, если и без блеска, то во всяком случае не без чести. Выражение «без блеска», впрочем, не совсем точно; он был довольно тяжело ранен разрывом гранаты при атаке укрепленных подступов во время осады Доллингена, что не могло внушить ему крайнего интереса к боевым обязанностям, которые он, впрочем, всегда выполнял С достоинством порядочного дворянина. Воспользовавшись легким прихрамыванием, оставшимся у него после этого случая, г-н де Морамбер покинул ремесло, в котором достигаешь успеха только стоя одной ногой в могиле, в ожидании того, когда поставишь туда и другую. Если г-н Морамбер любил военное искусство весьма умеренно, то к жизни относился он с гораздо более пылким чувством и умел ценить все ее удовольствия. Условия походной жизни недостаточно хороши для того, чтобы стоило к ним стремиться. Они распоряжаются нами и налагают на нас ряд обязанностей, которых мы не стали бы добиваться по своей воле. Г-н де Морамбер полагал, что он достаточно принял в них участие, и считал вполне справедливым предоставить другим подвергаться в свою очередь всем случайностям военного счастья.
