«Жертва госпожи де Шатобриан, — говорит Ги Бретон, — вызвала восхищение всего двора. Именно она предстала в этой истории в наилучшем свете, а Анна до Писле с досады заболела».
В середине 1530 года сестра Карла V покинула Мадрид вместе с маленькими французскими принцами, получившими наконец свободу, и с бывшими заложниками отправилась во Францию, 1 июня 1530 года от испанского берега реки Бидассоа отчалили две лодки. И одной находилась Элеонора, в другой — французские принцы. В это самое время от французского берега на испанскую сторону отчалила барка, везшая в Испанию выкуп и текст нового договора, согласно которому, как известно уже читателю, Карл V получал Фландрию, Артуа и итальянские владения, но отказывался от Бургундии.
Опять, как в прошлый раз, посредине реки был сооружен понтон, на котором и произошла церемония обмена драгоценностями той и другой стороны.
Как рассказывает Ги Бретон, уже через два часа Элеонора Австрийская и юные принцы вступили в Сен-Жан де Люз, где народ устроил в их честь торжественную встречу. Свидание жениха с невестой состоялось в Мон-де-Марсан. И на этой церемонии присутствовала новая фаворитка короля. Маленькие Франциск и Генрих [146] обняли своего отца и бабушку. Затем радостные объятия, поцелуи и поздравления последовали со стороны всех придворных дам и вельмож двора. И случилось так, что именно в это время среди красавиц, толпившихся вокруг них, находилась одна дама, супруга Луи де Брезе, графа де Молеврие, великого сенешала Нормандии, которой неминуемо однажды предстоит вступить на страницы нашей книги — звали эту даму Дианой из Пуатье.
Ей шел уже тридцатый год, и следовательно, едва ли одиннадцатилетний Генрих Валуа мог обратить на нее хоть какое-нибудь внимание, но случилось чудо — одиннадцатилетний мальчик влюбился «в эту женщину, сиявшую подобно солнцу у дверей его тюрьмы». Так угодно было распорядиться истории, знающей, как возвеличивать и умалять людей, по своему произволу меняя течение их жизни.
«Будущий Генрих XI встретил ту, которой двадцать девять лет суждено будет оставаться его привлекательной и верной любовницей» [147] .
Между тем, Франция ликовала. На всем пути следования короля из Мон-де-Марсан в Фонтенбло, его любимую резиденцию, — в Бордо, Ангулеме, Коньяке, где король родился, Блуа и Сен-Жермен-ан-Ле шли сплошные праздники и пиры, а 5 марта 1531 года Элеонора Австрийская была коронована в аббатстве Святого Дени, уже через десять дней после этого торжественно вступив в «свой добрый город Париж».
Рядом с ней верхом ехали наследник престола и герцог Орлеанский. Далее следовала мать короля, а за ней принцы и принцессы, великие сеньоры, придворные дамы и кавалеры, пажи на богато убранных иноходцах.
«Зрелище было великолепное, — говорит Ги Бретон, ссылаясь на признания очевидцев. — Однако больше всего поразила воображение парижан не эта праздничная кавалькада. В одном из окон второго этажа дома напротив собора Парижской Богоматери виднелись король и Анна де Писле, любовно и бесстыдно прижавшиеся друг к другу. Фаворитка добилась от Франциска I, чтобы он продемонстрировал таким образом свою к ней привязанность.
Давно уже французские короли не вели себя так бесстыдно при короновании своей супруги, и народ смотрел, раскрыв рот от изумления, на это окно, где любовники поддразнивали друг друга…
…Что касается посла Англии, привыкшего к скандальным нравам двора Генриха VIII, он был сильно шокирован таким поведением, свидетельствовавшим, но словам историка, „об интимной близости между двумя этими особами“.
Вечером королева плакала: медовый месяц окончился.
По словам некоторых авторов той эпохи, кончилась и ее супружеская жизнь.
Анна де Писле торжествовала. Она не полностью вытеснила госпожу де Шатобриан, поскольку король регулярно писал последней; но она стала официальной фавориткой и сохраняла этот пост шестнадцать лет, к большому несчастью Франции» [148] .
Праздники завершились турниром, устроенным подле особняка Сен-Поль на улице Сент-Антуан. В нем приняли участие сам король и его дети, а среди присутствующих были Анна де Писле, Луиза Савойская и Диана де Пуатье. «Ко всеобщему удивлению, Генрих склонил свой стяг перед Дианой де Пуатье». И кто бы подумал, что ей это обещало прекрасное будущее. Когда же по окончании этого славного рыцарского увеселения был объявлен турнир красоты, победительницей из него вышла Диана де Пуатье, чего совершенно не ожидала мадемуазель д’Эйи. Она никак не могла понять, как тридцатидвухлетняя «старуха» (будучи на одиннадцать лет ее старше) смогла победить ее, красавицу в расцвете сил и очарования юности.
Именно с этого времени в душе фаворитки впервые родилась непримиримая ненависть к Диане де Пуатье, которой суждено было впоследствии смерчем обрушиться на Францию.
С 6 августа по 7 сентября 1531 год небо над Парижем озарялось ярким светом. Так явилась на горизонте комета, предвещавшая смерть кого-либо из государей. Ее так и поняли, но суеверие толпы заблуждалось — небо имело в виду Луизу Савойскую.
Мать короля скончалась неполных пятидесяти четырех лет от роду в сентябре 1531 года, в своей постели в замке Фонтенбло. Поскольку все знали, что она очень суеверна, то, естественно, скрывали от нее появление кометы. Много ночей подряд ставни ее комнаты были тщательно закрыты, а занавеси на окнах задернуты, чтобы она ничего не заметила. Но однажды ночью, как говорит Брантом, «она увидела, что вся ее комната залита светом, проникавшим в окно. Она рассердилась на горничных, ухаживавших за ней, за то, что они развели такой яркий огонь, а те ответили ей, что огонь горит слабо и что такой яркий свет посылает луна.
— Как, — воскликнула она, — сейчас луна заходит; она не должна так светить в этот час.
И, внезапно отдернув занавесь, увидела комету, светившую прямо на ее постель.
— Ах! — воскликнула она. — Такое предзнаменование не для черни. Бог посылает его лишь для нас, сильных мира сего. Эта комета предвещает мою смерть. Значит, надо к ней готовиться.
И на другое утро, послав за своим исповедником, она выполнила долг доброй христианки, хотя врачи и заверяли ее, что до этого дело еще не дошло.
— Если бы я не видела предвестника смерти, — сказала она, — я бы в это не поверила, потому что я чувствую себя не так уж плохо.
И рассказала им всем о появлении кометы. А через три дня, покинув мирские дела, преставилась» [149] .
Похороны ее были грандиозны. Франциск оставался один и горько оплакивал кончину своей матери и окончание своей молодости. Наступала пора зрелости, пора заката.
